Алмат Малатов - Immoralist. Кризис полудня

Время обедать. Я случайно роняю на пол рулет с лимоном. Рулет вкусный, его жалко. Если бы никого рядом не было, я бы просто положил его на стол. Но поскольку рядом доктора, демонстративно пытаюсь стерилизовать рулет в тостере.

Входит пожилая докторица, кривится из-за клоунады с рулетом и предлагает не выделываться, а съесть его так — «у нас же не кишечное отделение».

Иду отрабатывать оброк — смотреть гепатиты. Юнец с гепатитами «В» и «С», понтуясь перед такими же юными торчками, сообщает, что он не колется, а гепатит «С» нарисовался у него половым путем.

— Вот как? — ласково интересуюсь я. — Ты часто практикуешь анальный секс в пассивной роли без презерватива? Этот гепатит редко передается половым путем, в основном при травматичном сексе.

Под дружный хохот палаты малолетка из желтого становится малиновым и начинает «колоться». Уж что-то, а «колоть» на эпиданамнез мы умеем.

За обедом перемываются кости всей больнице и судорожно скидываются на день рожденья Леночки. Замученная круглосуточной работой и безденежьем аспирантка Светлана, сделав прическу, накрасившись и надев сильно декольтированную кофточку, внезапно являет потрясенным зрителям тип яркой нордической красоты. Не вошь в сметане, а натуральная платиновая блондинка. Вот так-то. В три накрывается стандартный медицинский стол: водка и красная икра. Доктора люди нищие, а потому практичные — дарим деньгами. При доходе докторов красная икра выглядит нелогично, но такова традиция — бессмысленная и беспощаднаяНе смотря на висящую на двери табличку «Без стука не входить!», в двери появляется голова пациента. Видимо, табличка не воспринимается всерьез из-за того, что ниже приписано «ЦВЕТЫ И КОНФЕТЫ НЕ ПЬЕМ!!!»

Пациент хочет аусвайс — пропуск на волю. У него кончился героин, а очередного курьера на отделении рассекретили. Не видать ему аусвайса — отдел по борьбе с наркотиками уже всех достал.

Обычно тихая Леночка, разгоряченная водкой, рассказывает анекдот такой степени непристойности, что даже я давлюсь бутербродом.

Потихоньку все рассасываются по домам и подработкам, лишь Тагир, остающийся на сутки, засыпает на кушетке. И снятся ему кишечные палочки, ласковые и игривые, как щенята.

Как ни странно, я бросил медицину не потому, что испугался, столкнувшись с реалиями профессии. С ними-то я как раз столкнулся в нежном возрасте: на втором курсе института я отправился в «академку». Может быть, потому что плохо посещал занятия, а может быть, потому что заведующая здравпунктом проигнорировала новообразование на моем организме. Она искала у меня гепатит — облздрав велел искать, она и искала. А про опухоли лимфоузлов ей команды не давали.

Пчела Майя, как звали чуть ли не в глаза заведующую, была непроходимо, катастрофически глупа. Когда тот самый гепатит В случился у меня на последнем году обучения, она попыталась прогнать весь курс на анализы. «Гепатит — это болезнь грязных рук!» — кричала она, игнорируя факт того, что гепатит В передается исключительно парентеральным или половым путем. Безобразие смогла прекратить деканша, вразумительно объяснившая, что переспать со всем курсом я все-таки не мог, а в расцарапывании студентов инъекционными иглами отмечен не был.

Кончилось все в итоге академическим отпуском по болезни, и я поехал в Калининград, где и устроился на работу честной медсестрой в больницу скорой помощи. Да-да, именно медсестрой, ибо профессии «медбрат» в справочнике профессий нет. Кроме меня, была еще одна такая же честная медсестричка — Коля, по кличке Мясник. Честными мы были по вполне незатейливой причине: украсть в приемом покое было просто-напросто нечего.

Больница была замечательная. Располагалась она в бывшей канцелярии, имела форму буквы «П» и три этажа. Лифт в больнице был один, и вел к главврачу в кабинет. Поэтому носилочных больных таскали вручную по винтовой лестнице. Что может быть приятней, чем взять носилки с дяденькой в центнер весом и отнести их на третий этаж? Только реанимация пьяного санитара, который, вместо того, чтобы нести дяденьку, напился в морге спиртом и обоссаный лежит в кладовке со швабрами. Но сначала надо было санитара из морга извлечь. А покамест взять дяденьку на пару с начмедом и, матерясь на три голоса, двинуться вверх.

Больничный морг был совмещен с моргом судебной экспертизы, и найти его можно было по запаху. Если в больничный морг попадают трупы свеженькие, то в судебный — уж какие найдут. Холодильники были маленькие, трупов было много, и сваливали их штабелями в коридоре. Ближе, чем на двести метров, я подойти не мог — кроме жуткой вони, я боялся собак при морге. Собаки были большие, черные, и в сочетании с ярко-зеленой тетенькой, в резиновых сапожках на голое тело лежащей у входа, великолепно дополняли картину обители зла. Нет, все ничего, если бы собаки не жевали и не облизывались. Думать о том, что именно они жуют, мне как-то не хотелось. Но на всякий случай я держался от них подальше.