Александр Сердюк - Порог дома твоего

Первым собрался с мыслями отец.

— Сбылась, Валерка, мечта наша, сбылась, — он положил перед собой руки и, довольный, потер ладонью о ладонь. — Как давно задумано было, сколько воды с той поры утекло, а вот, поди ж ты, пришел этот час. — Завтра — в наряд. На охрану границы — вместе. Ты понимаешь, что это значит для меня? Сколько таких нарядов было за всю жизнь, но еще ни одного — с тобой. И на равных.

— О нет, не на равных, — запротестовал Валерий смеясь. — На службе так не бывает. И потом — не могу же я приравнивать себя к тебе. Ты и отец, и мой начальник. По всем статьям тебе быть старшим. Ну а меня и скромная роль подчиненного вполне устраивает. Надеюсь, излишне строг не будешь?

— На что намекаешь? — улыбнулся отец. — Уж не рассчитываешь ли на поблажки?

— А то как же… Рассчитываю. По-родственному…

— По-родственному? — подхватил Василий Григорьевич. — Давай, не возражаю. Только строгости будет еще больше. Ты это учти.

— Уже учел, я того и желаю, — не растерялся Валерий. — Ничьи поблажки мне не нужны, особенно на первых порах. Кроме того, я очень хорошо тебя знаю, гладить по головке не умеешь… Так что у нас все будет только по уставу, даже обращения друг к другу… Слушаюсь, товарищ прапорщик! Так точно, товарищ прапорщик! — чеканил Валерий.

— Ну, смотри.

— А что смотреть? Ведь и я кое-что уже повидал. Свою срочную где служил? На линейной заставе. Как-никак — две зимы и два лета. Чему-нибудь да научился. Правда, тут граница совсем другая, вроде бы даже как и не граница. Ни двухцветных, красно-зеленых столбов, ни контрольно-следовых полос, ни троп дозорных… Невидимка какая-то.

— Ничего, увидишь и ее, эту невидимку… Не глазами, так сердцем. Прикатит автобус с интуристами, поднимешься в его салон, вот тебе и граница. Или, скажем, международный экспресс примчится. Спальные вагоны прямого сообщения… Ступил в тамбур — и тоже граница.

— Начинается моя служба? — оживился Валерий. — Досрочно? Ну-ну, давай, мне это даже интересно. Представляю себе: входят в вагон эсвэпээс два пограничника. Росту примерно одинакового, лицами очень схожие и оба — прапорщики. Стучатся в купе. Им открывают. Ты, конечно, берешь под козырек и как старший наряда торжественно объявляешь: «Граница Союза Советских Социалистических Республик. Прошу предъявить документы». И пока мы будем листать их паспорта, разглядывать визы, пассажиры будут рассматривать нас. Внешнее сходство они, конечно, обнаружат сразу и, наверное, от удивления пожмут плечами, но вряд ли кто из них догадается, что в пограничном наряде — отец и сын. Ведь у нас с тобой все одинаково, — и Валерий дотронулся рукой до своих новеньких погон, ощупал пальцами маленькие пятиконечные звездочки. Эти погоны легли на его плечи совсем недавно, засвидетельствовав важный момент в его жизни — окончание школы прапорщиков.

— Прежде, бывало, ты все к моим примерялся… Втихомолочку, тайком, — сказал Василий Григорьевич, решив больше не скрывать от сына своих случайных наблюдений. Сквозь неплотно прикрытую дверь гостиной он не однажды видел Валерия, топтавшегося перед зеркалом в висящем на его узких мальчишечьих плечах, точно на вешалке, отцовском мундире с длинными, почти до колен, рукавами.

— Бывало, отец, бывало, — охотно признался Валерий. — Прикидывал, как выглядеть буду… Мне и невдомек было, что ты все замечаешь. Думал: пришел папаня с ночного дежурства, спит — пушкой не разбудишь. А ты, оказывается, вон как спал. Ну и хитренький же ты у меня, одним словом — пограничник.

— А может, одним словом — отец? — Василий Григорьевич, щуря в задумчивой улыбке глаза, откинулся на спинку стула, помолчал. — Вот будет расти у тебя свой мужичок, сам хитреньким станешь. Не успокоишься до тех пор, пока не увидишь, к чему у него душа лежит. А это совсем не просто, в душу заглянуть.

— Ты же все-таки заглянул. И сумел увидеть, что там… Мне-то казалось, что свою тайну я держу за семью замками. Помнишь, однажды ты спросил, по душе ли мне армейская жизнь? Что я тогда тебе ответил? Дескать, еще не пойму, малость подрасти надо. А это была чистейшая неправда, потому что уже тогда знал… Просто опасался, что ты усомнишься в моей искренности, не отнесешься к моим словам серьезно. Вот и решил, притом твердо: подрасту — тогда и поговорим. На равных.

Повзрослев, Валерик стал все чаще исчезать куда-то из дома. Бывало, вернется из школы, швырнет в угол портфель с учебниками и за дверь. Уже и обедать пора, а его все нет. В конце концов Василий Григорьевич догадался, где искать беглеца: в гарнизоне, на спортивном плацу. Рослого, физически развитого парнишку солдаты стали охотно принимать в свои спортивные игры. Он то в волейбол с ними резался, то на страже футбольных ворот стоял. Мячи ловил как заправский голкипер.