Петер Эстерхази - Исправленное издание. Приложение к роману «Harmonia cælestis»

< 9 ноября 1958 года

Католическая, реформатская и евангелическая церкви призывают верующих поддержать кандидатов в депутаты от Отечественного народного фронта. Комментировать не берусь, пусть епископы комментируют.>

11 ноября 1958 года

Западный вокзал. Обычная, можно сказать, туфта относительно Б. В. Однако: Донесение поверхностное, но ценное, может быть использовано в связи с В., которого мы сейчас разрабатываем в целях вербовки.Только бы им не удалось. И второе «однако»: длинное примечание Тота в связи с высказыванием агента о встрече с адвокатом Э. Б. (знакомое имя). Я готов на все, только бы мне вернули адвокатскую практику,пишет Тот, цитируя агента, цитирующего слова Б. Как бы то ни было, Тот передает эту информацию в отделение политических расследований 2-го района для возможного использования. — Сползает по наклонной.

Что касается политических событий, то информатор в них ориентируется очень плохо. Когда начинаешь беседовать с ним, он сначала интересуется нашим мнением и только потом высказывается. В подобных случаях он вроде как расслабляется, задает вопросы. Именно в ходе беседы с ним всплыл эпизод, рассказанный им в связи с адвокатом Э. Б. Это показывает, что он знает больше, чем нам докладывает, однако условия, в которых проходят встречи, не позволяют в ходе бесед получить от него как можно больше сведений.

«Сжима петляется». Борьба за душу людскую.

В связи с грамматическими ошибками переписываемого текста мне приходят на ум свои собственные, я вспоминаю, как мы работали вчера с Ж. над «Гармонией». Снова играли в игру «что — правда, что — вымысел», она весело отмахивалась, мы смеялись.

Ощущение, будто Ж. близко знала моего отца, потому что близко знакома с «Гармонией». Поэтому ей тяжело будет это читать. <���Теперь я думаю, что, возможно, в виде исключения ее не назначат редактором этой книги — по конспиративным соображениям; чтобы было вовлечено как можно меньше людей. Не знаю.> А еще мне приходит в голову, что ничего хорошего мне это не сулит, что-то ко мне прилипнет, что-то не омерзительное, но уж точно отталкивающее. Вроде экземы. Я вдруг представляю, как на улице люди плюют мне вслед — не потому, что отец мой предатель, а потому что я написал об этом. Стоят шеренгами вдоль тротуаров, и я прохожу как сквозь строй. Удивляюсь, что мне до сих пор не снятся кошмары.

Снова с Ж., о другом: почему не пошлют куда следует зарвавшегося министра. Но это ведь не так просто, говорит она. Даже если сломлены и не все, здесь было столько несправедливости, столько дряни, что люди привыкли; когда в комнате плесень, живущие в ней тоже плесневеют; от нас пахнет плесенью. — За это в ответе и мой отец. Его история, среди прочего, говорит нам о том, что страну невозможно разделить на чинивших несправедливости и несчастных страдальцев. Это большой и живучий национальный самообман.

Я иду на ближайший рынок купить бананов. Проходя мимо отдела обслуживания, слышу: Тут столько всего творилось, а мы и не знали, что за этим стояло. — В самом деле, как будто в стране было две страны (не одна, разделенная надвое, см. выше о самообмане). Или несколько. Ведь существует не только «другая Венгрия», о которой поминал Оттлик, не только «родина в небесах», о которой писал Ийеш [29] «Другая Венгрия» — эссе Г. Оттлика, «Родина в небесах» — стихотворение Д. Ийеша. Написанные в канун и во время Второй мировой войны, эти произведения противопоставляли фашизирующейся стране иную родину — наследницу высокой культуры, гуманизма и истинного патриотизма. , но есть родина и внизу, гораздо ниже и без того невысокой реально существующей — ведь гэбэ, политический сыск, стукачи, не без помощи моего отца (как же трудно мне это писать), тоже творили свой мир, создавали свою реальность, свою родину. Я только не знал, что имею к ней отношение.

Мне легко было быть сострадающим и взыскательным, да я и сейчас такой, это осталось — только забудем слово «легко». [Все сущее для меня — семейная история, помнится, рисовался я. Но чтобы и гэбэ тоже!.. Я и подумать не мог, что всё — это и в самом деле всё.]

< 22 ноября 1958 года

Казнен молодой повстанец из Ференцвароша Ласло Онештяк (из группы Гёндёра).

28 ноября 1958 года

Казнены Золтан Галгоци, Йожеф Надь, Лайош Ваш, Эржебет Шалаберт, Альберт Лачки, Йожеф Бургермейстер и Габор Шимон, приговоренные к смертной казни по делу о самосуде на площади Кёзтаршашаг.