Петер Эстерхази - Исправленное издание. Приложение к роману «Harmonia cælestis»

Напротив — Базилика, чего только не повидавшая на своем веку.

На место, где когда-то находилось кафе «Керингё», я бросаю лишь беглый взгляд: еще один банк.

Я добрался до центра, на набережной Дуная теперь ресторан. Страстная Пятница — духоподъемный день, одно только плохо. Я с удовольствием отведал бы сейчас баранью ногу, готовят ее здесь замечательно (хотя раз на раз не приходится).

Я сижу, ко мне подходит скучающий в ожидании пассажиров таксист и, поприветствовав, вспоминает, что однажды он вез меня домой и на мой вопрос, чем отличается дневной пассажир от ночного, ответил, что днем пассажиру необходимо добраться из точки А в точку В, а ночью — из точки А в точку G. На что я сказал ему якобы, что обязательно включу это в свой новый роман.

Так это не поздно восполнить, весело говорю я и начинаю записывать — это.

На улице Ваци случайно встретился с Т., знакомым еще по детским годам (см. «Производственный роман»). Он окликнул меня, я не понял, откуда прозвучал голос, но сразу узнал его. Мы не виделись с ним много лет. С Рождества они вместе с женой ведут отчаянную борьбу против ее болезни: рак мозга, рассказывает он. «Настоящий мужчина», хотя я вижу в нем пацана, того самого, которого знал в детстве. Кто-то подходит к нам, поздравляет — его с тренерскими, меня с писательскими успехами. Мы смеемся: ради этого стоило здесь торчать с шести утра, не так ли, старик?! Тем временем мимо проходит К., наш крупнейший поэт, трогает меня за плечо. Мы отправляемся с ним в кафе «Анна», для меня-то это — производственная необходимость. У него, говорит К., нынче прогулочный день. У меня тоже, только пусть это останется между нами: я решил обойти излюбленные места моего отца. Излюбленные места! — сказал и даже не покраснел.

Этот день — тоже своего рода канун.

Кафе «Хид» на бульваре Ференца; наконец хоть что-то нашел. Ничего интересного, тоскливое, неприятное место.

Что он мог пить здесь? Ром? Коньяк «Ланцхид»? Будь я сейчас человеком свободным (а не католиком — шутка!), то навалился бы на мороженое.

Без четверти три. В кафе теперь расположен пивбар «Western», где можно заказать антрекот с луком. Л. давно уже обещает пригласить меня на антрекот, ничего, теперь уж он не отвертится, выбью я из него этот антрекот.

Глотая пештскую пыль, я тащусь по стопам своего отца. Совершаю паломничество. Хочу еще заглянуть в табачную лавку Р. на проспекте Юллеи. В витрине букинистического магазина: «Учебник жизни» (Библиотека газеты «Pesti Hírlap»). Надо бы прочитать. По известному мне адресу сейчас находится «Оптика», а может быть, расположенный рядом пункт проката автомобилей. Мне все уже надоело. Ни уму, ни сердцу. Хожу кругами, как рабочая лошадь на молотьбе.

«Имбиса» тоже нет; перестраивают — неизвестно что, неизвестно во что. На месте кафе «Караван» — «Admiral Club».

Сажусь на трамвай и еду до площади Октогон. Громко ссорится какая-то пьяная пара. Тьфу ты черт! Я иду к книжной лавке писателей, но там никого. Закрыто. Учет. Заглядываю в витрину — вдруг все же кто-то есть. Увы. Потом, как отдыхающий пенсионер, сижу на скамейке на площади Кёрёнд. Вокруг гудит город, ноги тоже гудят. Давно я не топал столько по городу. Приятного мало. Зашел в ресторан «Кёрёнд» отлить и вышел.

На углу бульвара Ференца и проспекта Юллеи — напротив «Имбиса», можно сказать, — стоят две соплячки, курят. У тя тыща форинтов есть, спрашивает одна, нету, и первая девчонка, лет, наверное, шестнадцати, на слове «нету», как по команде, поворачивается ко мне (я уже поравнялся с ними): старикан, давай отсосу за тыщу. (О, Гизелла, все-таки получился сквозной мотив!) Я задумываюсь над предложением, но за отсутствием опыта не могу решить, насколько выгодна эта сделка. Очевидно одно, дело не только в цене. Старикан — так, кажется, в 1919 году называли чекисты моего деда. (Проверил, не так: папаша, стр. 320.)

Осталось совсем немного. «Капри» не существует, «Гарсона» — тоже. Такси! (Возьму та-акси, как говорила Мамочка. — Или это была тетя Петера Надаша?) Утро Страстной Субботы. Сегодня в газете — текст Эрвина Лазара, пусть будет его название последними моими словами: О моем отце — как бы сквозь стекло.>

Ну что же, за дело. Новая жертва — баронесса Г. А., возглавлявшая некогда «хортистский Красный Крест». 83 года, на здоровье не жалуется. Недавно несколько месяцев провела за границей…

Дверь открыла сама Г. А., узнала меня не сразу, но когда я назвался, то очень обрадовалась.Само по себе это донесение — сплошная мерзость. Однако время от времени она получает от герцога Альбрехта, члена баварской королевской семьи, посылки для здешних нуждающихся, которых она извещает, за посылками они могут приходить в любой день с двух до четырех, в эти часы она всегда дома. И. А., по ее словам, также присылала к ней нуждающихся в помощи.