Пьер Гамарра - Капитан Весна

Отец уходил от нас на следующий день. Но на этот раз он уверял, что скоро вернется. Его ожидали опасные дела, но он был убежден, непоколебимо убежден в победе.

Изабелла встала и направилась к окну.

Залаяла собака.

— Кто там? — спросил длинный Фредо.

Отец тоже поднялся и выглянул в окно.

— Мне показалось, что мимо кто-то прошел, — сказала Изабелла.

— Я ничего не видел, — отозвался отец.

— Кто-то направлялся в горы? — спросил я.

— Да, — тихим голосом подтвердила Изабелла.

Бертран быстро подал мне знак.

— Посмотрим?

— Я пойду с вами, — предложила девочка.

— Нет, малышка, — спокойно возразил мой отец. — Ты можешь им помешать. — Он повернулся к нам. — Идите, мальчики, но осторожнее. Будьте начеку.

Мы быстро пересекли двор, но, вместо того чтоб выйти за калитку, перелезли через ограду.

Бертран первый очутился на поросшей травой обочине и пригнулся, чтобы оглядеться. Я догнал его.

— Ничего не вижу, — прошептал я.

Мы пошли по дороге в горы.

В начале тропинки, круто поднимавшейся к хижине папаши Фога, Бертран внезапно схватил меня за руку и остановил.

Высоко над нами на фоне бледного неба выделялась темная фигура. Она тотчас же исчезла, словно поглощенная мраком.

— Будь это кто-нибудь из наших парней, он остановился бы у нас! — шепнул мне на ухо Бертран.

Я в недоумении пожал плечами.

— А ты разве не узнал его? — спросил меня двоюродный брат.

— Нет.

— Зато я, кажется, узнал.

— Кто же это?

— Папаша Фога.

— Значит, он возвращается к себе домой?

— Кто же может ему помешать: это его дом.

— Конечно, дом его, но мне это не нравится.

— Мне тоже. Ведь он заметит, что по дороге часто ходят.

Я хотел двинуться вперед, но Бертран снова удержал меня:

— Постой, нужно узнать, что ему здесь понадобилось.

— Тогда давай догоним его.

— Не спеши. Мы пройдем лесом по склону холма, а потом, прячась под деревьями, спустимся к нему.

Через несколько минут мы выбрались на опушку над горной тропой и увидели старика Фога, который поднимался в гору. Он шел, пугливо озираясь, выбирая самые темные места, часто останавливаясь и прислушиваясь.

Вначале мы думали, что он просто возвращается к себе. Фога пробился сквозь буйные травы и заросли крапивы к трухлявой двери хижины.

Мы находились в полсотне шагов от него и сидели, скорчившись, за самшитовым плетнем.

Папаша Фога поднялся на крыльцо и пошарил в карманах, по-видимому ища ключ. Затем передумал, спустился во двор, направился к сараю и исчез в темноте. Мы замерли на месте. Что затевает старик?

— Непонятный человек. Покинул свою лачугу, не предупредив никого из соседей, а теперь тайком возвращается в нее.

«Это скряга, — говорил нам дядя Сиприен. — Он сколотил деньги, обирая беженцев, и убрался отсюда, потому что совесть у него не чиста. Он боится, как бы его не призвали к ответу за подлые дела».

Это походило на правду. Позднее папаша Фога передал кому-то из жителей деревни, что временно поселился у своих родственников в Монрежо. Как бы то ни было, его дом пустовал уже много месяцев. И вот сегодня старик вернулся. Зачем?

Невдалеке от дома что-то хрустнуло.

Мы затаили дыхание.

Папаша Фога вышел из сарая, повернулся спиной к своему жилью и побрел к дороге.

Моя фантазия пробудилась: этот странный человек вернулся за кладом, спрятанным в сарае. Теперь он уйдет так же незаметно, как пришел.

Но нет: старик поднимался к буковой роще!

— Идем! — сказал Бертран. — Нельзя упускать его из виду…

В самом деле, может быть, предполагаемый клад зарыт не в сарае, а у подножия какого-нибудь дерева или запрятан в расселине скалы.

— Пусть он немного уйдет вперед, — сказал я.

На ногах у нас были эспадрильи. Мы превосходно знали дорогу и все окрестности Вирвана. Нам легко было идти за этим человеком, не теряя его из виду и держась на достаточном расстоянии, чтобы он не заподозрил, что за ним следят.

Теперь папаша Фога шагал быстро. Он полагал, что кругом никого нет, и поэтому перестал остерегаться. Однако, по мере того как мы приближались к ельнику, подъем становился все круче, и папаша Фога был вынужден замедлить шаг. Несколько раз старик даже останавливался, чтобы перевести дух. Закаленный, как все горцы, он все же дышал тяжело — сказывались годы: ногам не хватало былой упругости и силы.