Пьер Гамарра - Капитан Весна

— Как? — переспросил я его. — Олив? Но ведь они у нас не растут.

— Я знаю, — улыбаясь, ответил Эстебан, — это были не оливы, а вязы или просто дубы. Но мне почудилось, что я нахожусь у себя на родине. Казалось, стоит только пройти до конца тропинки, и я войду в мою деревню, увижу белые стены, и коричневые ставни отцовского дома, и деревянный балкон, и вьющийся виноград над дверью. Ты понимаешь, мне как бы приснился чудесный сон. И защищал я не только Вирван и твой дом, но и мою деревню, мой дом. Ты понимаешь меня?

Я понимал. Уже давно у нас был общий враг, и мы защищали его и мою землю, его и мой дом, его и мое счастье.

6 июня 1944 года союзники высадились на французском побережье между Котантеном и Орном. Мы чувствовали, что приближается конец, но знали также, что нас ожидают еще тяжелые дни.

Работы у нас прибавилось. Снабжение продовольствием маки, обеспечение связи главного города кантона с окружающими деревнями. По всему району партизаны продолжали неотступно преследовать врага. Как-то утром, когда я чистил хлев, в дверях появился отец, улыбающийся, спокойный. Он подошел бесшумно, будто вырос из земли. Я бросился к нему на шею. Мама в это время была в саду вместе с тетей Марией и при виде отца покраснела от радости.

— Как ты мог прийти без предупреждения средь бела дня! — запинаясь от волнения, заговорила она.

— Пустяки! — ответил отец. — Я привык ходить тихо. Да и никто в Вирване не заметил, что я пришел.

Он объяснил нам, что, осмотрев занятые партизанами позиции, обратно шел вдоль горного хребта, но стороной, спускаясь из долины в долину.

— Там наверху неплохие места для кэмпинга [10] Кэмпинг — спортивный лагерь. , — лукаво заметил он, — и вы недурно устроили парней.

Отец пробыл с нами несколько дней. Он редко выходил из дому и отдыхал, беседуя с господином Дореном и другими посетителями, которые стучались к нам среди ночи. Он был уверен в близкой победе. По его словам, шли последние недели войны. Необходимо полностью изгнать врага. Необходимо также подготовиться к дням освобождения. Целую страну отстроить заново, восстановить хозяйство во всех его областях!

В последний вечер перед уходом отца мы допоздна засиделись за столом. В кухне тускло горела лампочка. За открытым окном чернела летняя ночь. Лунные лучи, проникая в комнату, скользили по старым, побуревшим балкам потолка и придавали стенам голубоватый оттенок. Отец говорил о днях, которые скоро наступят, о днях, когда придется много потрудиться, чтобы залечить раны войны. Беллини находились у нас. Госпожа Беллини молча вязала, сидя возле моей матери. Изабелла, положив локти на стол и подперев руками подбородок, глядела в окно.

— Многое придется сделать в этом краю… — начал господин Дорен.

— Прежде всего — проложить везде хорошие дороги, — перебил его дядя Сиприен. — Когда будут дороги, эти горы преобразятся. Наверху пропадают тонны леса, которые нельзя использовать.

— Дороги и дома, — сказал Фредо. — Дома — прежде всего. Людям нужно дать кров.

Он опустил голову и задумчиво посмотрел на загрубевшие руки в шрамах и царапинах, как у лесорубов. Вот и длинный Фредо заговорил о домах! Он, который большую часть жизни провел на дорогах вместе с бродячими актерами. Теперь он мечтал о домике, сложенном из добротного камня, красивом и удобном.

— А школы? — добавил господин Дорен. — Не забывайте про школы, их нужно очень много. Школы — вот что главное!

Отец кивнул головой.

— За последние десятилетия эти горы на наших глазах обезлюдели. Молодые больше не хотят оставаться в глухих деревнях. Труд здесь тяжел, а заработок мал.

— Дайте им хорошие дороги, — настаивал дядя Сиприен.

— Дороги, — продолжал отец, — дома, школы. Многое в этих местах надо будет в корне изменить. Предстоят большие работы. Они обойдутся дорого. Но что с того? Справимся. Когда настанет мир…

Госпожа Беллини вздохнула. Она редко вмешивалась в разговор, но тут повторила слова отца:

— Когда настанет мир… Да, в мирное время можно построить все, что захочешь.

Кругом было тихо. Только лес шумел. В окно проникал аромат листьев, окропленных вечерней росой. Он примешивался к запаху остывшей золы. Изабелла не шевелилась, но она не спала. Я смотрел на ее грациозную фигурку. Девочка сидела, повернувшись навстречу ночному благоуханию. На ней было полинявшее полотняное платьице. Черные волосы красиво обрамляли овал лица. Веки были полуопущены. Глаза блестели. Не произнося ни слова, она слушала, что говорили взрослые. Изабелла пыталась представить себе будущую жизнь: белые домики, сады, проложенные в горах дороги, по которым повезут всякие полезные грузы.