Пьер Гамарра - Капитан Весна

У входа в еловый лес дядя Сиприен велел сделать привал. Люди столпились вокруг господина Дорена. Учитель тихим голосом объяснял им особенности местности: показал участок для будущего лагеря и уточнил, на каком расстоянии он находится от Вирвана и долины, ведущей в Люшон.

— Для боевых операций, — сказал господин Дорен, — вы будете пользоваться не той дорогой, по которой мы шли сюда. Сначала придется идти по горному хребту. Он приведет вас к другой долине, по ней вы и спуститесь с гор. Я покажу вам ее на карте. Но раз вы уже здесь, лучше поскорее освоиться с местностью… Все понятно, друзья мои?

Господин Дорен улыбался, поглядывая на стоящих вокруг него людей. Он и здесь оставался учителем и говорил ровным голосом, словно растолковывал трудный урок.

— Дорога на Вирван будет служить только для доставки людей и продовольствия… Договорились? Вы не слишком устали?

— Все в порядке, все в порядке! — ответило несколько голосов.

Возле меня молодой испанец поднял руку, обращаясь к господину Дорену.

— Y la tierra de Espana, donde està? [6] А где испанская земля? (исп.).

— Прямо перед нами, — ответил по-испански учитель и добавил, немного помолчав: — Но я вас предупреждаю, что Испания не близко и дойти туда не легко…

— Yo lo sé, уо lo sé [7] Я знаю, я знаю (исп.). , — прошептал молодой человек.

Другие испанцы задумчиво смотрели в ту сторону, куда им указывал учитель. Там была их страна. За густой чащей еловых лесов, за крутыми склонами, голыми скалами и глубокими снегами начиналась родная земля. Мне показалось, что ветер внезапно принес необычные запахи — не запах смолы и полевых цветов с горных пастбищ. Нет, ветер был напоен ароматом стручкового перца, томатов, жасмина, всех плодов и цветов юга.

Позднее, когда люди уснули — кто в хижинах, кто в спальных мешках, а то и прямо на поляне, — я заметил молодого испанца, который стоял, обратясь лицом к любимому краю. Он попросил назначить его одним из первых в дозор, и я дежурил одновременно с ним. Дядя Сиприен, Фредо и господин Дорен ушли обратно в долину. Мы с Бертраном должны были на несколько дней остаться с партизанами и обеспечивать связь с Вирваном.

Молодой испанец (потом я узнал, что его зовут Эстебан), находясь в дозоре, все время смотрел на горы. Я чувствовал, что он всеми силами души хотел бы опрокинуть этот огромный каменный барьер, чтобы достичь родины, такой близкой и такой далекой.

Эстебан молча ходил по росистой траве, охраняя вместе со мной подступы к лагерю. Но он не мог оторвать глаз от хребта, по которому пролегала граница. Он хотел бы как орел взлететь над горами и парить над Вал д’Араном, над Маладеттой, над равнинами Каталонии, над землями Арагона и Кастилии… Над своей незримой отсюда отчизной.

В двух лагерях у подножия горного хребта вскоре разместилось более ста человек.

В Вирване ничего не заметили. В нашей долине по-прежнему было тихо. Деревня имела обычный вид. Как всегда, жители занимались скотиной, работали в поле и в лесу. Их можно было видеть за перевозкой навоза, окучиванием картофеля, кошением луга. Они ходили с киркой или косой на плече, кое-кто толкал перед собой тачку или шагал впереди телеги на высоких колесах, которую тянули две коровы.

Любой прохожий, зайдя в эту деревню с домиками, сложенными из сланца, крытыми шифером, а то и соломой, не обнаружил бы ничего необычного. Жизнь текла так, как она текла годами. Люди трудились спокойно и упорно.

Днем вдоль тихих улочек, где местами валялся сухой коровий помет, важно разгуливали петухи и куры. Школьники утром покидали деревню, направляясь на занятия в Кастера. Почтальон совершал ежедневный обход, останавливаясь то у одних, то у других, чтобы свернуть сигарету и обменяться новостями. Раз в неделю жители спускались в Люшон за бакалейными товарами и другими покупками. Чаще всего они шли пешком, сгибаясь под тяжестью заплечного мешка; иногда поклажу нес низкорослый мул.

Разве это была не мирная картина? Казалось, здесь не происходило никаких событий и ничто не могло нарушить покой садов и старых жилищ. Через открытые окна школы в Кастера доносился гул детских голосов. Малыши хором твердили таблицу умножения. Случалось, из окна, выходящего на узкий, затененный липами и акациями дворик, высовывался господин Дорен. Он внимательно смотрел вдоль дороги вправо и влево, потом возвращался к своему столу. С улицы можно было наблюдать за ним. Одетый в серую блузу, он спокойным голосом объяснял урок, держа указку, которую иногда протягивал к классной доске или к карте. Обыкновенный учитель, дающий в своем классе обычный урок, — не больше и не меньше.