Саулюс Томас Кондротас - Взгляд змия

«Ешь», – пригласил я и сам тут же набил себе полный рот еды.

– Вот за это хвала тебе, Мейжис, деточка. Ценен тот, кто делится с ближним водой и хлебом, а не тот, кто ласково болтает и ласково улыбается.

Если б ты видел, батенька, с каким укором Казимир взглянул на Лашукаса, который весь свой завтрак разместил у себя на коленях!

Пока суд да дело, мы молча чавкали, уписывая сало с хлебом и луком. Потом Лашукас смачно срыгнул, снова завернул все в пергамент и сунул в рюкзак. Придя в хорошее расположение духа, он оперся на рюкзак, свернул козью ножку и задымил, выпуская облака вонючего коричневого дыма. По дороге, неся ведро, прошла женщина. В легком летнем платье, с голыми руками, босая.

– Ну-ка, ну-ка, Мейжис, расскажи мне, что это была за женщина.

Ха, батя. Вижу, тебя очень интересуют женщины. Очень-очень интересуют.

– Ну что ты, Мейжис. Я для этого слишком стар. Просто хочу как можно яснее все представить из твоего рассказа.

Э, не отвертишься, тятенька, проказник ты эдакий. Ну ладно… Ноги этой женщины поросли черными волосками. Казимир, перестав жевать, с куском сала во рту проводил ее взглядом:

«Эх, женщина… Как масло топленое. Мягкая-мяконькая».

Лашукас, прищурившись, тоже глянул женщине вслед.

«Дык ноги волосатые, не нравится мне».

«Чем больше волос, – объяснил Казимир, – тем женщина страстнее».

«Все равно некрасиво».

Казимир махнул рукой, проглотил кусок и уставился на меня, тятенька:

«Какие тебе, Мейжис, нравятся женщины? Жирные или тощие?»

Я покраснел и опустил глаза:

«Мне не нравятся женщины».

Казимир с Лашуком удивленно смотрели на меня. Они меня не поняли. Тогда я поправился:

«Мне не нравятся жирные женщины».

«Ох, – вздохнул Казимир, – оба вы ничего не понимаете. Одному то не по нраву, другому иное. А я вам скажу, что жирной, да еще с волосатыми ногами, женщины лучше не сыщешь».

«По мне, так может быть и пожирнее, – сказал Лашукас. – Только чтобы ни одного ненужного волоска. Лишь там, где положено».

«Хм», – сказал я, складывая оставшуюся еду в рюкзак.

Но посуди сам, папенька, разве я мог сказать что-нибудь иное, стоило ли объяснять им, что неважно, как женщина выглядит? Важно другое…

– Полно тебе, Мейжис, деточка моя. Не прикидывайся чересчур святым. У них все важно, я уже тебе говорил. Лучше рассказывай дальше, погляди, скоро на самом деле начнет светать.

«Чего это ты, Мейжис, такой неразговорчивый? – спросил тогда Казимир. – Может, у тебя кто-то есть? Суженая?»

Я смутился и отвернулся, не желая, чтобы они это видели.

«Есть», – ответил я.

«Жирная?» – гнул свое Казимир.

«Заткнись, – прикрикнул на него Лашукас. – Больно говорлив стал. У самого, видать, никогда девки не было, вот и рассуждаешь тут».

«Кабы у тебя хоть столько было», – пробормотал Казимир.

«Вы лучше скрутите, попыxтите, – предложил Лашукас, протягивая нарезанную полосками газету и табак. – А потом пойдем».

Мы с Казимиром скрутили по папироске. Минуты через три я наконец решился.

«Слышь, Лашук, – осторожно начал я (тятенька, если б ты знал, сколько сил мне стоили все эти предосторожности). – Тут, у Вилькии, родная моя деревенька. Если бы мы в нее заглянули, то почти б не свернули с дороги».

Лашукас навострил уши.

«Не знаю, Мейжис, не знаю. Не велено нам никуда заглядывать. И чего там тебе вдруг понадобилось? Суженую свою вспомнил? Навестишь ее так когда-нибудь».

Как же я приуныл, отец!.. Голову повесил, сижу сам не свой. Ты скоро увидишь почему, дедонька.

«Ну пойми ты, Мейжис. Нам ведь надобно поскорее добраться до Ковна. Не пропадет твоя невеста, не брильянтовая».

«Да не потому вовсе, – выдавил я. – Не в суженой дело. Я того… на кладбище сходить хотел».

Это была неправда, батюшка, ты потом увидишь. Хотя я на самом деле хотел заглянуть на кладбище.

«А кто там из твоих?» – спросил Лашукас.

«Все», – отвечал я.

Лашукас робел, мялся – что-то решить для него было непосильным делом. Я уже вроде говорил тебе, тятя, что большим умом он не отличался. Ведь если суженая, по его разумению, могла подождать, то кладбище тем паче.

«Ну, коли недалеко…» – начал он.

Я прям засиял весь:

«Да тут совсем близко. Не больше часа займет, ты уж мне поверь на слово».

«Тогда поспешим», – решился Лашукас, вставая.

«Пошли поречьем, – предложил Казимир. – Там пустоши, отовсюду все видать, не надо будет мне рук связывать».

«А ты как думаешь, Мейжис?» – Лашукас закинул рюкзак за спину.