Иоганн-Фердинанд-Мартин-Оскар Мединг - Адъютант императрицы [litres]

– Ты осмеливаешься говорить о государыне? – закричал Пугачев, – вот она стоит, единственная законная государыня на святой Руси. Та Екатерина Алексеевна, на которую я скоро заставлю обрушиться месть Божью, – еретичка, обманщица; я же, Петр Федорович, – один законный царь; и если ты сказал правду, то поклонись мне и проси меня дозволить тебе вступить на мою службу; если ты действительно можешь сделать то, что говоришь, то мне надлежит соединить Волгу с Доном, чтобы открыть новый водный путь освобожденному народу.

– Петр Федорович? – с большим удивлением сказал ученый, причем насмешливая улыбка заиграла на его губах, – Петр Федорович, который уже десять лет как умер? Так вы, значить, – тот самый Емелька Пугачев, о котором я слышал? Но в Астрахани мне сказали, что он уже давно пойман.

– Да, это – я, – воскликнул Пугачев. – Я носил это имя, когда должен был скрываться от сыщиков той еретички. Я – Петр Федорович, твой царь; ты, вероятно, видел меня в Петербурге… Склонись же предо мной, воздай должное истине!

– Вы похожи на него, клянусь Богом, вы похожи на него, – сказал Лович, причем, отступив на шаг назад, внимательно посмотрел в лицо Пугачеву. – Клянусь Богом, удивительная игра природы! Но все-таки безрассудно с вашей стороны пользоваться этим, – продолжал он. – Просите государыню о милости; она простит вам и позволит спокойно жить на вашей родине, а если вы хотите, я буду просить за вас.

– Несчастный! Жалкий негодяй! – закричал Пугачев грозным голосом, в то время как солдаты, несмотря на старания выставленного караула, подходили все ближе. – Ты осмеливаешься говорить мне это в лицо? На колена пред своим законным государем! Если хочешь сохранить свою жизнь, присягни мне в верности; быть может, я воспользуюсь твоим искусством, если оно действительно чего-нибудь стоит.

– Идите своей дорогой, – ответил Лович, – если не хотите поступить иначе; она достаточно скоро приведет вас к гибели; меня же оставьте идти своей дорогой. Я еду один, без оружия, без сокровищ; что вы хотите от меня? Чем я могу повредить вам?

– На колена, дерзновенный! – закричал Пугачев, лицо которого побагровело, – на колена пред своим царем!

– Моя повелительница – государыня Екатерина Алексеевна, – ответил Лович, – а вы… – Он на мгновение остановился и, устремив свой твердый взгляд на Пугачева, сказал на немецком языке: – вы – не государь, за которого выдаете себя, хотя в вашем лице есть поразительное сходство с ним.

– Что ты там говоришь? – воскликнул Пугачев, – что это за незнакомые, непонятные звуки?

– Это – его бесовые заклинания, государь, – сказал атаман казаков, осеняя себя крестом. – Берегитесь, чтобы нечистая сила не повредила вам!..

– Император Петр Федорович, – продолжал Лович снова на русском языке, – родился в Германии, где и был воспитан. Он говорит на языке своей юности охотнее и лучше, чем на русском, а вы не понимаете немецких слов, которые я сказал вам; значит, вы не можете быть царем Петром Федоровичем, останки которого покоятся в Александро-Невской лавре.

Казаки вопросительно взглянули на Пугачева; из круга все ближе подходивших солдат стали слышаться отдельный восклицания, которые доказывали, что убедительный аргумент ученого произвел свое впечатление.

– Да провалится в преисподнюю язык, слова которого ты дерзаешь произносить в воздухе святой Руси! – зарычал Пугачев вне себя от ярости.

В одно мгновение он выхватил саблю из ножен, клинок блеснул в воздухе и, прежде чем Ксения успела подбежать и броситься на его грудь, он могучим ударом раскроил череп ученого.

Без малейшего звука Лович упал на землю; его кровь окрасила песок.

С ужасающим воплем Ксения опустилась на колена пред телом, подергивавшимся последними предсмертными судорогами.

– Он мертв, о, Боже, этот беззащитный человек мертв! – воскликнула она, – его кровь навлечет на нас мщение неба!

– Беззащитный? – с язвительным смехом воскликнул Пугачев, – это он-то, умевший заговаривать оружие бесовскими заклинаниями? – Он грубо отбросил Ксению от трупа. – Уберите вон этого негодяя! – приказал он стоявшим в оцепенении казакам. – Или нет, лучше посадите его на острия ваших копий, разве не рассказывают, что еретичка, помимо своего колдовства, занимается также изучением звезд? Ну, он будет ближе к звездам! Воткните свои копья в землю и вздерните его на них, в добычу птицам.

Казаки колебались, возгласы Недовольства стали раздаваться громче из теснившейся толпы.