Эрих Ремарк - Жизнь взаймы, или У неба любимчиков нет

– Во всем, что ты тут наговорил, Клерфэ, нет ни слова правды, – уже совсем другим голосом сказала она. – Ни слова! Забудь это! Это все неправда! Понимаешь, все!

Она увидела, как просветлело его лицо.

– Ты остаешься со мной? – выпалил он.

– Да, – ответила она. К чему омрачать препирательствами эти последние дни?

– И ты наконец-то поняла, о чем я?

– Да, поняла, – ответила она и улыбнулась.

– И выйдешь за меня замуж?

Ее секундного колебания он не заметил.

– Да, – просто сказала она. Теперь и это уже все равно.

Он не спускал с нее глаз.

– Когда?

– Когда хочешь. Осенью.

На секунду он умолк.

– Наконец-то! – выдохнул он. – Наконец-то! Лилиан, ты никогда об этом не пожалеешь!

– Я знаю.

Его будто подменили.

– Ты же устала! Устала, наверно, до смерти! А мы тут бог весть что вытворяем! Тебе надо выспаться! Пойдем, я отведу тебя наверх.

– А сам?

– Последую примеру англичанина, а потом, пока движение не началось, объеду трассу. Скорей для порядка, я ее и так знаю. – Они уже стояли перед ее дверью. – Какой же я идиот! Больше половины своего выигрыша снова спустил! Со зла!

– Я зато выиграла. – Лилиан бросила сумочку с фишками на стол. – И даже не считала сколько.

– Ничего, завтра выиграем еще. Пойдешь со мной к врачу?

– Да. Но сейчас мне и правда надо спать.

– Спи до вечера. Потом поужинаем и снова ляжем. Я тебя безмерно люблю.

– Я тебя тоже, Клерфэ.

Он аккуратно притворил за собой дверь. «Как в комнату болящей, такого раньше не было», – успела подумать Лилиан, в изнеможении опускаясь на кровать.

Окно было настежь. Она видела, как он сходит к пляжу. После гонки, – думала она. – Вещи уложить и после гонки, дождавшись, когда он в Рим отправится, уехать». Всего несколько дней еще. Она не знает, куда ей податься. Да это и все равно. Лишь бы прочь.

Три километра с небольшим, вот тебе и вся трасса, но проходит по улицам Монте-Карло, прямо через город, петля вокруг порта, потом подъем, петля вокруг казино и назад. Почти всюду узко, обгоны впритирку, а в основном повороты, двойные повороты-«эски», крутые повороты-«шпильки», развороты. Пройти надо сто кругов, то есть триста километров с гаком, и значило это – десятки тысяч раз врубай скорость, разгон, тормози, снова скорость, разгон, по тормозам, снова разгон.

– Это же карусель, – смеясь, объяснял Клерфэ Лилиан. – Крутись на пятачке, как циркач на манеже. Нигде и не разгонишься толком. Где ты сидишь?

– На трибуне. Десятый ряд, справа.

– Слушай, жарко будет. Ты шляпу взяла?

– Вот. – Лилиан показала изящную соломенную шляпку у себя в руке.

– Хорошо. Сегодня вечерком посидим у моря, в «Павильон д’Ор», будем есть лангустов и пить холодное вино. А завтра поедем к одному моему приятелю, он архитектор, сделает нам проект, как дом перестроить. Чтобы с большими окнами, светлый, чтобы солнца много.

Капитан уже что-то кричал ему по-итальянски.

– Ну, мне пора, – сказал Клерфэ, застегивая ворот своего белого комбинезона. Достав из кармана деревяшку, он постучал ею по машине, потом по ладони.

– Готов? – крикнул капитан.

– Готов!

Лилиан поцеловала Клерфэ и исполнила обязательный для гонщиков ритуал: символически поплевала на машину и на комбинезон Клерфэ, пробормотала самые страшные посулы, которые должны исполниться в противоположном смысле, вскинула руку с двумя выставленными пальчиками в сторону трассы и боксов – ведьмовское заклятье от дурного глаза. Когда уходила, итальянцы-механики смотрели на нее с немым обожанием. За спиной она уже слышала исступленное молитвенное бормотание капитана:

– Царица небесная, матерь всех скорбящих, сладкая кровь Христова, помоги Клерфэ, и Фрижерио, и…

На выходе она обернулась. Жены Марчетти и еще двоих пилотов уже сидели на изготовку с секундомерами и блокнотами в руках. «Не надо бы мне его бросать», – подумала она и помахала ему рукой. Клерфэ в ответ рассмеялся и вскинул кулак. Он вдруг помолодел на глазах.

– Святые угодники, пусть резина у супостатов горит вдвое быстрее нашей, – продолжал молить капитан и вдруг изменившимся голосом вскричал:

– На старт! Всем посторонним немедленно выйти!

Двадцать машин приняли старт. На первом круге Клерфэ оказался восьмым – у него и стартовая позиция была не из лучших, а он еще и замешкался чуток. Он сел на хвост к Микотти, зная, что уж тот-то наверняка будет атаковать. Фрижерио, Монти и Сакетти шли впереди, Марчетти лидировал.