Эрих Ремарк - Жизнь взаймы, или У неба любимчиков нет

– Знаю. Устала?

– Нет.

– Такая серия, «красное» девять раз подряд, это же просто чудо, – восторгался Фиола. – Мне только раз в жизни довелось видеть нечто еще более поразительное. Двенадцать раз «черное». Но это еще до войны. Тогда еще бывали столы с куда более высоким лимитом, чем сейчас, для узкого круга, разумеется. Человек, которому выпала эта серия, сорвал банк. Он вдобавок и на «тринадцать» ставил, так еще и «тринадцать» пять раз выпадало. Это, скажу я вам, была сенсация. Под конец все только с ним и ставили. За одну ночь он сорвал банк дважды. Это был русский. Как же его звали? Волков, кажется, или что-то вроде того. Да, Волков.

– Волков? – изумленно переспросила Лилиан. – Случайно не Борис Волков?

– Правильно! Борис Волков! Вы его знали?

Лилиан покачала головой. «Не таким», – подумалось ей. Она видела: Клерфэ не спускает с нее глаз.

– Хотел бы я знать, что с ним сталось, – продолжал Фиола. – Этот человек произвел здесь настоящий фурор. Как говорится, последний из игроков с настоящим размахом. К тому же и стрелок превосходный. Он был тогда здесь с Марией Андерсен. О ней-то вы, наверно, слыхали. Вот уж красавица, каких редко встретишь. Погибла при бомбежке, в Милане. – Он повернулся к Клерфэ: – И вы никогда о Волкове не слышали?

– Никогда, – отрезал Клерфэ.

– Странно. А он ведь тогда даже в каких-то гонках участвовал. Как любитель, разумеется. Вот уж кто горазд был выпить. Наверно, этим себя и доконал. Похоже, он только этого и хотел.

Клерфэ мрачнел на глазах. Он подозвал официанта, потребовав еще одну бутылку.

– Вы сегодня больше не играете? – спросил его Фиола. – Конечно же, нет.

– Отчего же? Серии – они иногда тоже сериями идут. Может, сегодня «черное» даже тринадцать раз выпадет.

– Ему не следует больше играть, – сказал Фиола, обращаясь к Лилиан. – Только не сегодня. Это правило, старое как мир.

Лилиан глянула в сторону Клерфэ. На сей раз он не попросил ее на счастье быть с ним рядом, и она знала почему. «Какой же он еще ребенок, – думала она с нежностью. – И до чего ослеплен своей дурацкой ревностью! Неужели так и не понял или забыл: разрушает не другой, разрушаешь только ты сам».

– А вот вам бы сыграть совсем не мешало, – встрепенулся Фиола. – Вы ведь здесь впервые. Сыграете за меня? Пойдемте!

Они подошли к другому столу. Фиола начал делать ставки, а немного погодя и Лилиан попросила разменять ей на фишки несколько банкнот. Она ставила осторожно, по маленькой, ведь деньги для нее не просто собственность, каждая купюра – это частичка жизни. А зависеть от скупердяйских подаяний дядюшки Гастона – нет уж, увольте.

– Что значит счастливая рука! – радовался Фиола, хотя сам проигрывал. – Сегодня ваша ночь! Вы позволите ставить вместе с вами?

– Сами потом пожалеете.

– Только не в игре! Ставьте как вздумается!

Какое-то время Лилиан попеременно ставила на «красное» и «черное», потом на вторую «дюжину», а под конец просто на номера. И дважды выиграла на «зеро».

– «Ничто» вас любит, – смеялся Фиола.

Тут появилась старуха с черепахой. С угрюмым лицом она уселась напротив Лилиан. В коротких перерывах между запусками шарика она о чем-то шепталась с черепахой. На тощем пальце болталось кольцо с бриллиантом редкой красоты. Шея, вся в складках, такая же морщинистая, как у ее любимицы, придавала обеим разительное сходство. Его усугубляли и старухины глаза, будто вовсе без век, с огромными, почти без белков, зрачками.

Лилиан ставила теперь то на «черное», то на «тринадцать». Когда какое-то время спустя она решила поискать глазами Клерфэ, то увидела, что он стоит напротив, по ту сторону стола, и наблюдает за ее игрой. А ведь она ставила, как когда-то Волков, и поняла: от Клерфэ не укрылось и это. Из чистого упрямства, назло ему она продолжила ставить на «тринадцать», и на шестой игре оно выпало.

– Хватит, – бросила она, ссыпая фишки со стола себе в сумочку. Она безусловно выиграла, хотя и не знала сколько.

– Вы уже уходите? – удивился Фиола. – Но это же ваша ночь, сами видите! Такое больше не повторится!

– Ночь уже кончилась. Стоит раздернуть портьеры, и утреннее солнышко превратит всех нас в призраков. Спокойной ночи, Фиола. Играйте дальше. Кто-то обязательно должен играть.

Когда вместе с Клерфэ они вышли на воздух, Ривьера раскинулась перед ними во всей первозданной красе, словно сюда еще не ступала нога туриста-курортника. В ожидании солнца золотом и лазурью наливалось небо; море, почти белесое на горизонте, мерцало у берега прозрачностью нежнейшего аквамарина. Несколько рыбацких баркасов под желтыми и алыми парусами стояли вдалеке. На пляже было безлюдно, на улицах ни одной машины. Слабый бриз доносил запах моря, а еще лангустов.