Энтони Берджесс - Право на ответ [litres]

– Так что он говорит, что это для него в самый раз. И что там он заработает гораздо больше, чем учительствуя, – сказал отец, сидя на краешке моей измятой постели – он только что вернулся после дежурного ланча у Берил.

– А Берил-то довольна? – спросил я.

В голове моей прояснилось. Я хорошенько пропотел от виски с аспирином.

– Ну она говорит, что ей всегда нравился Танбридж-Уэллс.

Сверкающий день из огня и льда шел на убыль. С самого утра он время от времени давал о себе знать, солнце, словно котенок лапкой, теребило меня, вытаскивая из дремотного забытья.

– Хотя я не представляю себе (кха-кха-кха!) Генри за прилавком табачной лавки (кха), никаким боком.

– Сколько у него было припадков? – Я имел в виду отца Генри Моргана, которого, кажется, разбил паралич, когда он продавал кому-то двадцать пачек «Голд флейк».

– Десять или двенадцать вроде, – сказал отец. – Двенадцать апоплексических припадков. А он говорил «апокалипсических», этот старый невежа, ведь Апокалипсис – это же другое, это из Библии, как мне помнится.

– Откровения Иоанна Богослова.

– Да, я помню, было у нас одно довольно солидное издание. Ограниченный тираж, курсивом набирали.

– Как думаешь, они долго будут дом продавать?

Теперь я видел, что отец действительно приходит в себя.

– Не думаю. Такие деревни сейчас пришлись очень по вкусу торговцам автомобилями и прочим. Сам не знаю почему.

– А ты что будешь делать?

– Я-то что буду делать? Я буду в порядке. Я уже привык жить сам по себе. – Отец основательно откашлялся, будто в подтверждение своего заявления. – Я у Берил сроду помощи не просил. А что до воскресных обедов – что ж, я всегда могу приготовить себе что-нибудь этакое, чтобы было чуток не похоже на остальные дни недели. В конце концов, могу сделать рисовый пудинг, – прибавил он.

– Но тебе нужен кто-то, кого ты мог бы позвать в случае чего. Не нравится мне этот твой кашель. А я буду в Токио.

– Так, сынок, – перебил он меня, – если ты опять заводишь эту песню, так скажу тебе раз и навсегда: я не собираюсь остаток дней мотаться по заграницам, ни ради тебя, ни ради кого-то еще. Я всю свою жизнь прожил в Англии, если не считать Северный Уэльс, в котором практически все английское, кроме народа. В Англии я жил, в Англии и умру.

Замечательный монолог на закате. Свет медленно тускнел на горизонте у отца за спиной. Левой ладонью я комкал учтивую записку от мистера Раджа – тихой ранней пташки, пришпиленную им к его подушке: «И вот, дабы не тревожить Вас, мистер Денхэм, и тем более – Вашего высокочтимого отца… оба спали сном… сегодня я сопоставлю мои записи и, подобно Британскому льву, залижу раны, полученные не без чести… завтра явлюсь с ингредиентами для карри и приготовлю обильный цейлонский карри, который так полезен при простуде и заболеваниях дыхательных путей… не могу забыть и оставить безответной вашу гостеприимную доброту…»

– А знаешь, – сказал я, – я не настолько практичен, насколько должен быть. Весьма возможно, что я умру раньше тебя.

– Ты парень здоровый, – сказал отец. – Хотя и жирноват немного. Я же выкашлял большую часть своего жира. Но ты проживешь долго, как все в нашем роду.

– Я не о смерти в собственной постели, папа, – сказал я. – Мне приходится много летать. Помнишь, как я опоздал на самолет, который потом захватили в Бомбее? На свое счастье, помнишь?

– Ты всегда был везунчиком.

– Не знаю. Все равно каждый раз, когда я уезжаю из дому, есть вероятность, что этот раз – последний.

– Слушай, сынок, это все простуда вгоняет тебя в уныние. Скорее всего, это что-то гриппозное.

– Так вот, я думаю, что имею право попросить тебя кое о чем, прежде чем уеду.

– И о чем же? – Отец выпятил нижнюю губу, заподозрив неладное.

Величественные сливово-яблочные разводы украшали умирающее небо.

– Я прошу тебя пустить квартиранта.

Отец вскочил в отвращении.

– Квартиранта? Мне не нужны никакие квартиранты. Я сам могу себя содержать, благодарю покорно. Конечно, квартиранта – в мои-то годы. А теперь слушай меня, сын, сейчас ты ляжешь и чуток поспишь, постарайся пропотеть, чтобы из тебя вышла вся эта болячка. А через часок я угощу тебя горяченьким супом. Томатным супчиком – очень горячим, да с тостами.

– Ты не купишь меня своим томатным супчиком, – сказал я, – даже самым горячим. Это моя комната, не так ли? Так было оговорено, когда ты поселился в этом доме, правда? Моя комната. Так вот, я хочу, чтобы мистер Радж занял мою комнату.