Кевин Кван - Проблемы безумно богатых азиатов

Два часа спустя Китти усадили на кушетку с изогнутой спинкой перед «Дворцом Восемнадцати Совершенств» — великолепными китайскими свитками, приобретенными два года назад за рекордные сто девяносто пять миллионов долларов. Китти была одета в бледно-розовое вечернее платье с открытыми плечами от Оскара де ла Рента, только что доставленное из модного дома, пышная атласная юбка окружала ее мягким облаком, а на голове красовалась нежная жемчужная повязка в стиле Эдвардианской эпохи. Жизель, в очаровательном васильковом платье «Мишка Аоки» с перьями и каскадными оборками, лежала на диване, свесив одну ногу и положив голову на колени матери. Гарвард стоял по другую сторону, обхватив шею матери руками, и выглядел потрясающе в белом матросском костюмчике с темно-синим кантом и в белых гольфах. Перед кушеткой лежала пара ирландских сеттеров с блестящей шерстью.

Найджел запланировал снимок на обложку как своего рода современное воспроизведение портрета кисти Ватто и с этой целью привез из Нью-Йорка огромный поляроид 20 × 24. Во всем мире существует всего шесть таких уникальных камер ручной работы, и эти драгоценные негативы были так ценны, что каждый кадр, снятый Найджелом, стоил пять сотен долларов. Камера творила неописуемую алхимию, создавая удивительно четкие и в то же время потусторонние изображения. Чтобы придерживаться своей концепции, Найджел добился причудливого микса мощного студийного и естественного света, воссоздавая рассеянное дневное освещение художественной мастерской восемнадцатого века.

— Жизель, у тебя потрясающе красивая улыбка, — заметил Найджел, глядя в видоискатель. Гарвард отвлекся на собак и потянулся, пытаясь погладить их. — Гарвард, поцелуй маму! — велел мальчику Найджел, а затем, в тот самый момент, когда Жизель расслабленно улыбнулась, Гарвард чмокнул мать в щеку, а солнечный свет под прямым углом упал на свитки, Найджел спросил: — Китти, о чем вы задумались?

Ее лицо приобрело отстраненное выражение, и Найджел нажал кнопку затвора, зная, что только что подловил тот самый кадр. Через несколько минут гигантский поляроид закончил свою работу, и Тоби, правая рука фотографа, осторожно положил снимок на специальный мольберт в задней части комнаты, чтобы все могли рассмотреть, что получилось.

— Ох, вот это фото! Такое впечатление, что снова воскрес сэр Джошуа Рейнольдс! Разве это не самая прекрасная сцена, которую вы когда-либо видели? — обратился Оливер к Патрику.

— Если бы только к ним мог присоединиться сам Найджел. И снять рубашку. Тогда было бы идеально, — шепнул Патрик.

— У меня нет слов! Это обалденно, я прямо глазам не верю. Найджел, это будет наша лучшая обложка! — защебетала Вайолет Пун, главный редактор «Сингапур татл». — Оливер, признаюсь, я решила, что ты сбрендил, когда заявил, что хочешь отчекрыжить все ее волосы. Но это гениальное решение! Китти выглядит такой изысканной! Как Эмма Стоун! Теперь она смотрится царственно, так и вижу заголовок на обложке: «Принцесса Китти»! Я собираюсь сфотографировать этот великолепный принт для моей подруги Иоланды, раз уж она любезно позволила одолжить ее ирландских сеттеров для съемки.

Вайолет сделала снимок на телефон и сразу же отправила его в мессенджер. Через несколько минут она с волнением сообщила:

— Иоланда без ума от фотографии!

— Ты говоришь про Иоланду Амандживо? — уточнил Оливер.

— Про нее, единственную и неповторимую.

— Это та претенциозная женщина, что повесила Пикассо в уборной прямо над писсуаром, чтобы гости уж точно заметили его, пока мочатся?

— Ну, на самом деле она не такая, Оливер. Вы незнакомы?

— Не думаю, что она когда-нибудь снизойдет до меня, у меня ведь нет ни титула, ни личного самолета.

— Да ладно тебе, Оливер. Иоланда была бы счастлива с тобой познакомиться. Она сегодня закатывает один из своих знаменитых ужинов. Посмотрим, может, выбью тебе приглашение. — Вайолет с бешеной скоростью стала набирать текст, а через пару минут посмотрела на Оливера. — Угадайте, что? Иоланда приглашает нас всех. Тебя, Найджела и особенно Китти.

— Не сомневаюсь, она прознала, что у Китти целых три самолета, — хмыкнул Оливер.

— Оливер Цянь, прекрати ерничать! — приструнила его Вайолет.

Оливер подошел к Китти, которая теперь томно позировала в образе мадам Рекамье — в винтажном изумрудно-белом полосатом вечернем платье от Анушки Хемпель. Найджел и его команда переставили освещение для более драматичного вечернего образа.