Авраам Иегошуа - Поздний развод

– Нет, нет… Замечательное сходство. Поразительное. И малыш ваш тоже на него похож.

– Твой брат.

– Нет, потрясающе, невероятно…

– Я? Просто ужасно. Разве сам ты не видишь?

– Не знаю. Сам не знаю. Я сейчас полная развалина. Это уже третий раз за неделю, что я не в силах уснуть.

– Таблетки? О чем ты говоришь! Я в них давно уж не верю. Вместо того чтобы помочь, они только еще больше меня возбуждают. Они начинают действовать только через шесть часов, как раз в то время, когда я усаживаюсь на утреннем совещании рядом с Блейхером. В тот именно момент, когда мы пытаемся определить тренд и мне следует быть в наилучшей форме. В эту минуту малейшая ошибка может обойтись банку в миллионы и миллионы.

– В девять часов.

– Каждое утро. А при такой инфляции – трижды в день.

– Безусловно. А кто сказал, что человеку требуется семь часов сна? Может быть, трех тоже достаточно. Между прочим, по ночам я тоже изучаю город. Ты не представляешь, сколько в нем происходит всего. Тель-Авив, без шуток, превращается в настоящий мегаполис. А сейчас, кроме всего прочего, весна и воздухтакой благоуханный… Сначала я решил отправиться в бар к Сами, думал найти тебя там, хотя и знал, что ты должен был встретиться со своим отцом. Он хотел, конечно, чтобы я осел у него… но эти его мальчики, и его музыка, и эти его шлюхи – ты не поверишь, сколько там у него шлюх… и я решил, что это не для меня. И я отправился в «Маарив».

– В «Маарив»? Но это же…

– Верно. «Маарив» – это газета. Но у них там есть телепринтер, которым мы можем пользоваться, чтобы узнавать новости с нью-йоркской биржи напрямую.

– Правильно. Прямая линия. Мы получаем самые свежие новости ранним утром, и я таким образом получаю возможность планировать наши завтрашние шаги. Что?

– Разумеется. Конечно… и уже сегодня. В голове у меня сплошной туман.

– А тебе сейчас все это интересно? Я вижу, ты полностью в курсе биржевых новостей.

– Конечно. Это единственный путь.

– Что я думаю? Ты хочешь узнать это сейчас? Прямо сейчас?

– Меня это не волнует. Нисколько. Я полагаю, что доллар сейчас не в лучшей форме, а будет в еще худшей. В нашем банке мы говорим об этом все последние дни. Судя по тому, что мне говорят последние цифры с нью-йоркской биржи, может случиться все что угодно.

– Резкое падение.

– Даже еще хуже. Много хуже.

– Может случиться все что угодно. Мир просто спятил. На случай, если ты не заметил: деньги определяют психологию.

– Что мы планируем сделать завтра – это отделаться от большинства серий «D», которые котируются по шестьдесят центов за доллар, а взамен приобрести большую смешанную партию из марок, франков и иен.

– Как отнесутся ко всему этому инвесторы? Как всегда. Если наши действия принесут им прибыль, мы удостоимся аплодисментов. Если прибыли не будет – можем получить под зад ногой. Все просто.

– Можешь не сомневаться. Все последние дни мы думаем только об этом. Но этим утром мы решились предпринять экстраординарные меры. Зависит? Зависит это от того, что нюх нам подскажет о перспективах доллара. Мне мой нюх подсказывает, что к сегодняшнему закрытию доллар укрепится. И Блейхер со мною согласен, более того, он готов ввязаться в большое сражение, готов идти до конца. У тебя вода закипела.

– Я полагаю – до тридцати пунктов. Подобное уже случилось однажды – в семьдесят седьмом году, только сейчас это много более опасно, поскольку может полностью обрушить надежность биржи, а о том, что тогда произойдет, – лучше и не думать. Мы утонем все… все.

– Понятно. Поскольку это связано с огромным количеством других акций и облигаций и является, таким образом, ключом ко всему рынку. Но его не проведешь.

– Кого, Блейхера? Да уж. Он любит встряхнуть рынок. И правление развязало ему руки. Ведь кто он? Просто чокнутый немецкий еврей, который в жизни занимается только тем, что ищет, куда бы ему вложить деньги. Как только он находит – куда, он бросает в бой не только все деньги, что у него есть, но и те, что почему-то оказались рядом. Ничего он так не любит, как ворваться в пролом. О, это один из самых опасных сукиных сынов.

– Не всегда. И если бы у него не было за спиной трех сефардов, Атиаса, меня и Ронена (чье настоящее имя, между прочим, звучит как Мизрахи), чтобы было кому сдерживать его, он всех нас втюхал бы в большую беду.

– Одной левой…

– Да. Мизрахи. Уж не думаешь ли ты, что при рождении ему дали имя Ронен?

– Стопроцентный еврей из Ирака. Удивляюсь, что ты сразу этого не почуял. Когда ты с ним познакомился?