Авраам Иегошуа - Поздний развод

Звонит телефон – должно быть, это ее мать. Она не отвечает, боясь, что плач будет услышан.

Постель понемногу согревает меня, в то время как я перечитываю написанное. Так слабо все, слабо и безжизненно.

Я переворачиваю блокнот к себе поэтической стороной. Совсем другое дело!

«Старый, злобно оскалившийся череп, змея, свернувшаяся на камнях Иерусалима. Ранняя весна…

Обжигающий воздух…»

Я закрываю глаза.

Аси зовет меня из соседней комнаты. Не открывая глаз, я говорю ему: «Еще минутку». Телевизор орет. Яркий свет… что-то выскальзывает у меня из рук. Банный халат распахнулся, и я чувствую, что замерзаю. Аси стоит возле постели, держа в руках мой блокнот, перелистывает страницы и читает то, что я на них написала. Должно быть, я уснула. Интересно, который сейчас час?

– Положи на место!

Голая, я выскакиваю из постели не обращая внимания на холод, но он продолжает читать, не удостаивая меня взглядом. «Положи на место!» Он закрывает блокнот и кладет его на столик, ручка падает к моим ногам на пол, он наклоняется, чтобы поднять ее, и, подняв, кладет рядом с блокнотом.

– Говорю тебе, не суй свой нос в чужие дела!

– Извини, – шепчет он, – я не знал, что это такое. У тебя никогда не было такого блокнота…

– Который час?

– Где-то возле полуночи. Как ты ухитрилась заснуть подобным образом?

– Где твой отец?

– Смотрит новости по телевизору. Я хотел взять чистые простыни.

– Сейчас я дам их тебе. А пока что закрой дверь.

Я надеваю кофточку и юбку.

– Чем вы все это время занимались?

– Разговаривали и смотрели телевизор. Но что произошло сегодня с тобой?

– Не знаю.

– А где у нас наволочки?

– Одну минуту. Я постелю ему. Дай мне сделать это.

Но Аси не отстает от меня, похоже, он хочет что-то мне сообщить, он ужасно напряжен и мечется по комнате из угла в угол.

– В чем дело? Он тебе что-то такое сказал?

Он впивается в меня взглядом, затем кривит губы в какой-то странной улыбке. И говорит:

– Ну… так получилось, понимаешь. В это трудно поверить… судя по всему, у него там вот-вот появится ребенок. Вот почему он здесь у нас словно в угаре… и почему так срочно ему понадобился развод. Эта его женщина… эта Конни… она беременна…

– Беременна? Сколько же ей лет?

– Не знаю. Да и какая разница? У него вот-вот появится ребенок… ты только представь себе…

– Аси? – Доносится из гостиной музыкальный голос… – Как ты выключаешь этот чертов телевизор?

– Сейчас я подойду.

Аси выходит. Я сопровождаю его, прижимая к груди простыни и одеяло. Гостиная полна дыма, повсюду я вижу грязные стаканы, а на столе – пустая бутылка из-под виски. Впечатление такое, словно несколько дней я здесь не убиралась. Отец Аси, высокий и стройный, стоит возле белеющего экрана, его пальцы нервно бегают по пуговицам рубашки. Аси выключает телевизор и начинает убирать подушки с дивана.

– Аси, перестань. Я сделаю все, что надо. Иди в ванную и стань под душ. Не сердись. Сама не понимаю, как я уснула…

– Не думай об этом. Дай мне простыни. Ты не обязана была вставать, я прекрасно справлюсь со всем этим.

Отец Аси подходит к нам и хочет взять из моих рук постельные принадлежности, но я только крепче прижимаю их к себе.

Похоже, что подобное поведение каким-то образом задевает его, и он бросает на меня какой-то непонятый взгляд. Я снова чувствую резкий запах пота. А ведь он стоял под душем каких-нибудь пару часов тому назад. И вот опять этот резкий мускусный запах. Что за тайна терзает его все это время… как если бы его тело хотело подобным образом поведать нам о чем-то. Вот он стоит – сильный, полный жизненных страстей мужчина… вот-вот ему снова предстоит стать отцом. Сколько ему лет… должно быть, под семьдесят… ну что ж из этого? И почему бы нет?

Полный желания помочь мне, он раздвигает диван, берет простыню и застилает матрас. Смотрит на меня – взгляд его дружелюбен.

– Тебе не стоит так уж обо мне беспокоиться, – говорит он.

– Со мной такое случается, стоит мне переволноваться. Вот как сегодня… ваш приезд… да еще эта утренняя встреча…

– Утренняя встреча? – На его лице удивление. И он обнимает меня. – Что-то необычное?

– Н-да… С этим писателем. Вашим студентом.

– А, с этим… – Рука, обнимавшая меня, дрогнула. – Он что, испугал тебя? Что он там тебе наговорил?

– Мне трудно объяснить… это касалось того, что я ему показала, и о литературе вообще…

– Он всегда был этаким крикуном… краснобаем… во всяком случае, когда я знал его. Очень самоуверенным, знаешь ли, этаким доктринером. Каждую пару месяцев он являлся с новой идеей и начинал молиться новым богам. А что он внушал тебе?