Натали Азуле - Тит Беренику не любил

— Зачем так стараться понравиться женщинам? — спросил он у кузена Никола на следующий день.

— Давайте поразмыслим, юноша. Что остается таким, как мы с вами, у кого нет высокого происхождения? Остается одно: разбогатеть. А богатство получают через брак. Другого пути нет.

Жан ловит на себе ревнивый взгляд Шарля — вот уже несколько дней тот оставил попытки снова сблизиться с ним — и качает головой. Что же, выходит, все это щегольство, все эти завлекательные речи и манеры — не что иное, как вуаль, под которой таится корысть. Все притворно рассуждают о любви, а думают только о деньгах. И это видно в языке — уловки да ужимки. Открытие это его ошарашило, но не заглушило неотступную тоску. Что ни день, то случайное слово, чей-то жест или запах бумаги и пыли напоминают ему об учителе. Он каждый раз отбивается, старается сохранить бодрый вид, ясный взгляд, не позволяя прошлому замутнять будущее. Не признается никому, хотя мог бы разделить воспоминания с маркизом, который только этого и ждет, или даже с кузенами — ведь и они когда-то знавали Леметра. Но не хочет. Не надо нарушать границы и сносить перегородки. Есть Пор-Рояль и есть Париж. Начни их смешивать — запутаешься. И тогда он решает написать письмо тетушке. Уж с ней не будет диссонанса.

«Скорбь захватывает меня, как мощное течение — душа стремится так или иначе оживить утраченное, умершее. Порой мне кажется, что на это уходят все силы, а к вечеру я сам становлюсь обескровленным, мертвым. И продолжать борьбу на следующий день нет мочи. Все точно так, как в жалобах Дидоны».

Последнюю фразу Жан зачеркивает — тетушка может возмутиться. А потом зачеркивает и все остальное, ведь Божья любовь исцеляет от всех скорбей. Он начинает новое письмо, выражает свою печаль и в самых общих чертах описывает новую жизнь. Тетушка ответила резко. Она порицает его праздность и напоминает, что он уже несколько месяцев не переступал порог аббатства. Все это для нее непостижимо. На миг он пытается воскресить в памяти ее бледное лицо за решеткой в комнате свиданий, но понимает, что это невозможно, поскольку всплывают другие женские лица. Другие тона, другие волосы, другие черты — все оттесняет лицо тетушки, которое она сама не видела и не увидит, — если когда-нибудь к нему и приблизится зеркало, то только в ее смертный час, чтоб убедиться, что она не дышит. Жан устыдился этой мысли и тут же сел писать ответное письмо с обещанием проведать тетушку в самое ближайшее время. Однако шли недели, а он все не ехал.

Галантная стихия увлекает Жана с каждым днем все сильнее. Он хочет не отставать от времени, нравиться дамам. Спешит читать поэтов, чьи имена на слуху: Вуатюра, Малерба, Сент-Амана. Книги дает ему Антуан. Жан вспоминает, как они с маркизом в замке сочинительствовали тайком. В нем снова просыпается охота рифмовать, слагать стихи, обрабатывать музыкой речь. Он подбирает темы, имена: «прелесть Селимены», «глубина Сены», «башмак Нарцисса» — и принимается за дело. Сначала заготавливает целые куски прозы, а затем начинает обтесывать. Предмет не имеет значения, он иной раз и сам не скажет, о чем пишет. Мелодия направляет его молоток, рифма служит резцом. Он может шлифовать часами, сто раз примеривать то одно слово, то другое, произносить их вслух, пока они не превратятся для него в оторванный от смысла звук, чистую вибрацию слогов. Тогда он забывает о времени, не слышит городского шума. Баллады, эпиграммы, мадригалы — он пробует себя во всех формах, какие видит у других.

— Можно всю жизнь провести, нанизывая слова, которые ничего не говорят, но красиво поются, — сказал он как-то раз кузену.

— У вас талант говорить и петь разом, — ответил тот.

Жан принял эту похвалу за просьбу и тут же взялся сочинять сонет на ожидаемое вскоре рождение ребенка Антуана. Месяц за месяцем у кузины растет живот. Никогда прежде Жан такого не видал. А тут глядел во все глаза, как набухает под одеждой ее плоть. Только посмотрит на нежное лицо кузины и невольно переводит взгляд на этот выступ. За галантным декором ему мерещатся немые сцены, которые не передать словами. То был прекрасный случай показать себя, но на работу оставалось всего несколько дней. И вот, когда уже второй катрен был почти что готов, в кругу завсегдатаев появился новичок. Аббат, галантный, остроумный, молодой, чуть старше Жана [36] Имеется в виду аббат Франсуа Левассер, познакомивший Расина с Буало. .

Франсуа становится душой салона и постоянно читает свои сочинения. Прямо-таки машина, производящая стихи, завистливо думает Жан, удивляясь тому, как уживаются в аббате божественное призвание и желание нравиться дамам. Каждый вечер он балансирует, точно канатоходец, а Жан гадает, что в итоге перевесит и в какую сторону он свалится. Однажды Франсуа подступает к нему: