Вацлав Михальский - Мир тесен

— Да, конечно, я понимаю… — сказал Слава, — но о чём ты мечтал в детстве?

— В детстве я мечтал стать шофёром.

— Я тоже. — Слава засмеялся.

— Потом летчиком, потом… — Сашка подмигнул. — Космонавтом.

— Ну и что ж, еще ведь не поздно?

— Поздно. Они уже вовсю летают. Я не хочу быть сорок пятым. Я опоздал родиться. Вы будьте журналистами, инженерами, геологами, а я буду рабочим. Как написал бы старик Смирнов — рабочим нового типа, умеющим отличить Гоголя от Гегеля и Бабеля от Бебеля. Я хочу быть рабочим в чистом виде, без поползновений выбиться в киноартисты. У меня одна жизнь, одна молодость, я хочу делать конкретные дела, так сказать, материальные, это мне нравится.

Оглушительный взрыв потряс ущелье; в кабине экскаватора на минуту стало темно от пыли…

— Дарченко постарался, — улыбнулся Сашка.

Слава знал, что Дарченко руководит на стройке всеми взрывными работами.

— Я слышал, у вас с Дарченко конфликт был? — спросил он.

— Да ну. — Сашка махнул рукой. — Какой там конфликт! Просто случай был: ему рвать надо в котловане, а мой экскаватор в опасной зоне стоит, и отогнать его в другое место я не могу, потому что электропитание отключили. Ну, я и не разрешил взрывать. Он спорил, но я настоял. Я ему говорю: «Камень обшивку поломает, стекла в машине побьёт». А он говорит: «У меня взрыв по плану». Тогда я говорю: «Вот сейчас лягу на экскаватор и, пожалуйста, взрывай вместе со мной». «Ложись, говорит, дело хозяйское». Ну, я лег. В общем, отменил он взрыв. — Сашка включил рубильник, мощно загудел двигатель. — Извини, на рекорд иду, лавры Святкина не дают покоя! Только про космос не пиши. Это я так, шутя, а то ты, я вижу, все за чистую монету приняли. Если напишешь, по судам затаскаю.

— Ты на такое способен?

— А как же! Как говорит знаток русского языка, мой друг Мухтар: «С большим охотом».

— Ладно, что с возу упало, того не вырубишь топором.

— Тоже ничего, — дружески подмигнул Сашка. — Ну, привет Прометею.

За шумом двигателя продолжать разговор было почти невозможно. Слава выпрыгнул из кабины экскаватора на каменистую осыпь. Огромный ковш описал в воздухе дугу, с визгом и скрежетом вонзился в кучу камней — Сашка принялся за работу.

«Что же я не расспросил его о семье, о доме? Эх, балда! «За десять минут до взрыва» — заголовок ничего и ход хороший. Но, что же я буду о нем писать, я ведь ничего не знаю… ровным счетом ничего. Какой болван! Фактически ничего не записал. Хоть возвращайся к Сашке, — думал Слава, спускаясь по обходной тропе в поселок. — Нет, возвращаться смешно. В следующий раз надо заранее записывать вопросы. Вопрос — ответ. Вопрос — ответ. Тогда писать будет легко. Даже не спросил: комсомолец он или нет? Черти что! Какой я растяпа, о чём я буду писать? Об облаках, проплывавших над каньоном в то время, когда мы разговаривали с Сашкой?»

Сергей Алимович чувствовал себя счастливым: из НИИ пришло письмо об образцах бетона забракованного им блока, в письме указывалось, что бетон «не отвечает стандартам».

— Как дела? — весело спросил он повстречавшуюся в коридоре лаборатории Люсю.

— Спасибо, Сергей Алимович, — подчеркнуто сухо ответила та и прошла мимо.

«Ну, я им покажу — теперь у меня официальная бумага! — улыбаясь подумал Сергей Алимович. — Я им докажу всем. Рекордсмены. Очковтиратели! Интересно, у себя «главный»?»

— «Главного», — попросил он, сияв трубку.

— Виктор Алексеевич уехал в город, — ответила секретарша, — будет не раньше понедельника.

«Сегодня четверг, нет пятница. Пятница — счастливый мусульманский день! Мое дело — держать под контролем качество бетона, и я не отступлю ни на шаг от норм, принятых стандартом. Я отвечаю за свой участок работы головой. Пятница — счастливый мусульманский день! Эх, позвоню сегодня вечером Саше и скажу, что завтра утром приеду, сходим на пляж. Я совсем не отдыхаю. Нужно отдохнуть. Главное — увидеть её. Я расскажу ей обо всем, это победа! В областной газете, на первой странице, напечатан репортаж В. Вишневского и фото А. Смирнова о митинге, о «славных героях трудового фронта». Слава признался, что это он написал заметку «Мировой рекорд», он же продиктовал её по телефону корреспонденту ТАСС. Говорит, я не знал, написал со слов Смирнова, по его указанию. Разве можно писать с чужих слов? В том то и дело, что всё получилось со слов вплоть до министра… Никто не захотел вникнуть, да их и трудно за это винить. Но «главный» ведь знает, что к чему? Хотя для него это мелочь, деталь, у него другие масштабы. А для меня это жизнь. Моя работа, мой участок. Мой! Я за него отвечаю, а не министр, не парторг, не «главный», не Святкин с Кузькиным. И если что случится, меня посадят в тюрьму, а не их. И будут правы. Впрочем, не в этом дело. Надо пойти в котлован взглянуть, как идет работа в тоннеле. Теперь, когда я держу их под железным контролем, больше сорока кубов в смену не делают, хоть и работают, как звери!»