Вацлав Михальский: Мир тесен

И тут, как будто вату вынули из её ушей — она услышала, как дует со свистом ветер, как шуршит и стрекочет снежная крупа по жестяному колпаку над электрической лампочкой на столбе. Она успела в этот короткий миг подумать о том, что снег вьётся на свету, как летом мотыльки, и услышала, как пронзительно ору я.

Как этот плач, как этот младенчески-тонкий крик сквозь ветер, и снег, и мглу летел над колонной и, тревожа всех, бил без промаха в сердце моего отца, так и душа моей матери пронеслась над этим, чёрно-седым, в жёлтом накрапе фонарей, холодным пространством, натянулась, как струна, между мужем и сыном… но мой отец сделал ещё шаг вперёд и струна оборвалась у его ног, со звоном скручиваясь ко мне, к сыну, к тому концу, что был закреплен намертво.

Мать повернулась и пошла домой…

Похожая на мертвую, она лежала на кровати в пальто, в платке, в оттаявших мокрых ботинках.

В комнате становилось всё холоднее, от дыхания шёл пар, на окнах намерзли мохнатые снежные розы, будто прощальный букет. Она не знала тогда, что отцвело её женское счастье, что никогда уже не встретит она моего отца, уставшего и весёлого, не согреет ему воды умыться, не даст чистую рубашку, не накормит его любимыми варениками с картошкой.

Не ведала она, что встала отныне в долгую шеренгу святых и горьких российских вдов, что отныне и навсегда вечным спутником ей будет одиночество. Что только во сне ей теперь встречаться с моим отцом, что каждый вечер, ложась спать, она будет шептать, как молитву, как заклинание:

— Приснись… приснись!

В молодости он снился ей часто, почти каждую ночь, и, просыпаясь, в самые первые, подсознательные мгновения, она испытывала такое острое счастье, что по щекам её катились слёзы. Но с годами мой отец снился ей всё реже и реже. А потом пришёл неумолимый и постылый год, когда она забыла день второго декабря — день, когда она проводила его на войну, день, когда они виделись в последний раз. Забыла и спохватилась только через неделю, спохватилась и горько заплакала от безысходности и тоски…

А через много лет я, её сын, прочёл ей однажды, раскрыв том Истории Великой Отечественной войны:

— «… на каждый погонный метр фронта ежеминутно приходилось пять пуль».

А мама посмотрела на меня внимательно, как на мало знакомого человека, и сказала:

— Господи, ты уже старше его на шесть лет.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

Первый стакан чая послан богом.

Второй полезен для здоровья. (Прим. автора).

Старинные кварталы. (Прим. автора).

армуд-истикэн — стакан-груша, маленький, сдавленный посередине стакан из тонкого стекла. (Прим. автора).

Будь здоров.

Будь здоров и ты.

Первый стакан чая послан богом.

Второй полезен для здоровья.

Третий — хватит.

Дошёл до пяти — дуй до пятнадцати.

Что за счет, когда пьёшь чай?!

(Перевод автора).

Уста — мастер.

Намус — честь, совесть.