Наталья Ким - Mainstream

На Новый год Лиза купила в подарок Дмитриеву трубку и специальную зажигалку:

— Меня уже достали твои сигареты.

— Снова злишься? Из-за Нового года? Ты пойми, эти люди мне не чужие, зачем портить им праздник?

— Конечно, гораздо приятнее испортить праздник мне.

— Я провожу с тобой гораздо больше времени, чем с ними. Я с сыном столько не общался, сколько с тобой.

— Ой, оставь, пожалуйста, этот разговор! Я уже сказала, что праздную дома. Буду сидеть, как дура, и пялиться в телевизор на Кремлевскую ёлку.

— Ну давай, куплю вам с Инкой билеты в клуб, встретишь там, а потом уедем за город.

— А Инку высадим по дороге в сугроб. Прекрасная идея. Главное, гуманная.

По традиции 31-е начинали отмечать часа в два в конторе. Потом все плавно расползались: те, кто поумнее — по домам; считающие себя раскрепощенными людьми — по свободным кабинетам. Лизе это всегда казалось странным. Зачем тогда вообще заводить семью?

Она время от времени пытала Димыча, зачем он женился и заделал детей, если не может спокойно прожить без кобеляжа? Тот, противная морда, однажды сказал: «В том, чтобы нае…ся в выходные с женой, тоже есть своя изюминка».

Лиза знала, что Сашка, например, действительно, может втрескаться по уши, и ему сразу надо жениться. Он вообще уверен, что мужчина не должен ходить без обручального кольца — это неприлично. Правда, его надолго не хватает.

С Женей тоже более-менее понятно.

Не понятно было с Лизой. Прежде всего, не понятно ей самой. Сколько она себя помнила, мама говорила, что главное — высшее образование и карьера. Поэтому ей не позволили поступать в художественное училище, поэтому она поехала поступать в «Репу» после десятого класса, поэтому и провалилась — не хватило профессиональной подготовки. Но теперь мама хваталась за голову и причитала, почему же у Лизы нет мужа.

Маме вообще по жизни недоставало последовательности. Лиза убедилась в этом давно.

В «началке» за ней присматривали бабушка с дедушкой. Между занятиями в художественной школе и в обычной Лиза заходила к бабе Мане с дедом Петей, которые жили недалеко от них в старом бревенчатом доме с высоким крыльцом и резными наличниками. С БАМа отец привез настоящую охотничью лайку, но в квартире её держать не хотел, поэтому Мирта поселилась у бабушки. Она не сидела на цепи, как все дворовые собаки, но и в доме зимой ее не держали: чтобы не привыкала к теплу. Мирта была удивительного окраса — цвета красного кирпича с молочно-белыми подпалинами, — и гуляла, где хотела. Видимо, она считала Лизу своей хозяйкой, потому что всегда встречала и провожала ее: в художку, до трамвайной остановки, домой после уроков. А потом возвращалась к бабе Мане. Зимой она усаживалась на завалинку напротив кухонного окна и смотрела, как Лиза ужинает. Потом Лиза вытаскивала на улицу разные вкусные кусочки. Не правы те, кто думают, что собаки любят кости. Собаки любят мясо! Свежую морковку, соленые огурцы, сахар-рафинад… Да мало ли что еще любят собаки!

Лизе казалось, что у Мирты есть часы за ошейником: та всегда оказывалась вечером поблизости от художки. Надо было только посвистеть, потом похлопать в ладоши, и Мирта прибегала, и не так скучно было возвращаться домой.

Они ждали трамвая на остановке. Линия пересекалась в этом месте с дорогой, делавшей крутой поворот. Мирта, как обычно, вынюхивала что-то на обочине, Лиза долбила ногой лед на луже. Начинался первый гололед.

Перевалившись через трамвайные рельсы, в нескольких метрах от Лизы остановился грузовой фургон, из него вышел человек и направился к Мирте. Потом Мирта взвизгнула, захрипела, ее подбросило в воздухе, перевернуло. И только после этого Лиза поняла, что мужик в темной ушанке и фуфайке волочет по наледи бешено извивающуюся собаку. Ее Мирту! Лиза кинулась к нему с криком: «Это моя собака! Она в ошейнике! Дяденька, не надо!» Но дяденька уже закидывал Мирту в фургон, а когда Лиза подскочила к нему, то получила такую оплеуху, что полетела кубарем вдоль дороги, обдирая руки об асфальт. Навстречу красным «Жигулям».

Увидев, что натворил, мужик сиганул за руль и дал по газам.

Оказывается, она уже давно била кулаком по директорскому столу и кричала: «Догнать и убить!» — так продолжалось, пока в школу не примчался вызванный с работы папа. Мама тоже ехала к ней. Водитель «Жиги», до смерти перепугавшийся, когда под колеса по наледи полетел ребенок, так и сидел с ее лопнувшим ранцем в приемной.

Её спасло чудо. Водитель умудрился затормозить и как-то вырулить, Лизу протащило немного по дороге в обратную сторону, пока от попавшего под колеса ранца не оторвались лямки. Уж не известно, что такое она сказала водителю, но тот отвез ее не в травмпункт, а в школу. А там она сама добралась до директорского телефона и позвонила в милицию. Только ей никто по телефону не поверил.