Маргит Каффка - Цвета и годы

— А ты сначала заслужи. Ужин вкусный муженьку, чайку горячего, бисквит с орехами, — ну-ка, женушка!

Уж и дразнил, и ласкал, и корил он меня, и на коленях качал, как ребенка. Пришлось уступить, прикинуться девочкой-простушкой, что я и делывала иногда, чуть не вправду ею становясь: притворство оказывало свое обратное действие. По дому я распоряжалась с должной энергией и в обществе держалась вполне уверенно, но траты мои никогда не превышали десяти форинтов. Большей суммы зараз никогда не бывало у меня на руках, и ничего жизненно насущного вплоть до найма квартиры и заказа дров сама я, под свою ответственность, никогда не предпринимала. И так уютно, хорошо было за его спиной: пристанешь, понаивничаешь, упросишь, ну, влетит иногда, подуешься, зато ни о чем не беспокоишься, зная, что все самым тщательным образом будет сделано, улажено, налажено без тебя и вместо тебя.

После чая я подсела к нему поближе на диване в столовой.

— Ну, какой секрет?

— Какой? Ну, слушай. Только — никому!

— Конечно!..

— Так вот, во-первых, пустующее место губернатора займет Йолшваи, еще этой весной. Это уже решено.

— Что ты говоришь! Значит, Мелани…

— Станет губернаторшей. Назначение он получит в апреле, по представлению графа Лайоша.

— А кто же вице-губернатором?..

— Погоди! Осенью, если ничего не помешает, поместье посетит наследник. Для него будет устроена псовая охота.

— О! В самом деле? Здесь, в Синере?

— Но об этом пока молчок, всерьез тебя предупреждаю! Один только я знаю, через графа. Ну и не так-то просто сохранить в комитате политическое единство перед новыми назначениями, граф это понимает. А дело серьезное: приедет, как-никак, будущий король [30] Император Австро-Венгрии являлся одновременно королем венгерским. ,— прямо-таки в государственных интересах подружить его с венгерской знатью! Нужна, значит, подобающая встреча, очень импозантная. Поместье и город одни тут не справятся, должен принять участие и комитат: почетный дворянский эскорт, например, выставить и тому подобное. Но сейчас, ты знаешь, из-за этого водоустройства разгорелись страсти. Многие зуб имеют против поместья. Ну, и надо бы до тех пор… как-нибудь…

— То есть, тебе?

— И мне, и Йолшваи, и вам с Мелани! Постараться как-то переменить настроение, сторонников найти. В конце концов все тут почти родня, все так или иначе друг другу обязаны. Должны же они понять, эти волы твердолобые, как граф их называет, что им же от их упрямства будет хуже! Все средства перепробовать, иначе эти умники какую-нибудь молчаливую демонстрацию придумают или прямую враждебную акцию, с них станется. Возьмемся, а? Покажем, на что мы способны!

— А что взамен?

— Ах, ты, цыганочка! «Дай» ей да «дай»! Сразу после отъезда наследника, еще в ноябре, начнется замещение должностей. Йолшваи должен будет предложить свои соображения, граф тоже постарается там, в парламентской комиссии; пока что он всегда проводил, кого хотел. И уж если мы сумеем перетянуть комитат на его сторону, считай, что и наше дело на мази. Вице-губернаторство тогда почти что у меня в кармане.

Я даже взвизгнула тихонько и в ладоши захлопала от радости, а потом обвила руками его шею. Предчувствие говорило мне: моя честолюбивая мечта непременно сбудется, а лучшего нечего и желать. Единственно, что хотелось, это подтолкнуть, подстегнуть, поторопить этого человека, призванного осуществить и довершить мои грандиозные замыслы. «Да, да, с мужчиной всего можно добиться, достигнуть, — думала я, — надо только хотеть да подбодрять, подбивать их исподволь и неустанно. Это уж наша, женская забота».

В передней раздался звонок: пришел Денеш Хорват, новый коллега Ене. «Опять не удастся побыть одним», — пробормотал муж под нос, но, увидев кто, — просиял и поспешил навстречу.

Два этих человека успели с лета искренне полюбить друг друга и часто проводили время вместе; еще бы, оба такие разные. Если не до, то после ужина Хорват обязательно к нам заходил. Ене в таких случаях велел подать бутылку вина, я доставала вышиванье, мужчины закуривали и нередко за полночь засиживались за разговором.

Хорват умел рассказывать — красочно, со вкусом, хотя и медлительно, словно испытывая терпение слушателей. Даже из этих неторопливых, будто полусонных рассказов живо вставало перед нами далекое, необычное: незнакомые люди, неведомые горизонты, театры, женщины, светская суета. Слушали мы его охотно: он решительно ничего и никого из себя не изображал, твердя (оно и так видно было), что никогда ни во что не вникал глубоко, «научно», а многое просто перезабыл. Пожалуй, высшей мудростью, которой часто завершалось сказанное, было: «А славная все-таки штука эта наша несуразная жизнь!» И зимними вечерами за тихо журчащей беседой приятно было слышать это подтверждение от него, тоже уютного, мягкого, чистоплотного белокурого человека.