Маргит Каффка - Цвета и годы

Играли мы, конечно, неумело; не в привычку нам было, да и не больно кстати, запыхавшись, прыгать и носиться, как дети, за цветным мячиком. Мы, женщины, а я особенно, порядком успевали наломать спину, упариться и натолочься у плиты, по хозяйству. Под вечер хотелось, аккуратно одетой и затянутой, посидеть спокойно, дать отдых приведенной в порядок коже, рукам, а не трепать прическу и бегать со вспотевшим лицом перед незнакомыми мужчинами, купая в пыли изящные остроносые туфельки. Я во всяком случае в игре не очень старалась отличиться, но общению, отвлечению она очень помогала.

Однажды вечером на теннисе — я как раз вернулась из Телегда, где провела несколько недель у мамы с отчимом, отдыхая от жары, — мне представили нового человека, который с тех пор появился в городе и успел уже всем нанести визиты. Звали его Хорват; такие фамилии сами по себе мало что говорят, даже с «h» на конце [28] Окончание «th» могло указывать на дворянское происхождение. . Был он тоже адвокат и уже не юноша, приблизительно одних лет с мужем. «Слишком неразборчива эта Мелани, всех она привечает!» — подумала и поначалу, но так как незнакомец тоже не играл, у него что-то было с рукой, понемножку с ним разговорилась.

Каким же он мне тогда показался, какое произвел впечатление? Дай бог память…

Прежде всего, по-моему, несколько странным, непохожим на остальных — и довольно симпатичным; но женщины, которые были от него совсем без ума, вызывали у меня лишь досадливое пренебрежение.

С чудны́м выражением посматривал он обыкновенно в лицо: будто любуясь вами кротко и радостно, не желая и не ища ничего, кроме одного этого благодарного обожания. Благодарного, потому что вы женщина, потому что красивы, ухожены и милы.

— Гляжу вот на вашу прическу… — сказал он негромко, раздумчиво. — А что, если вам не вверх зачесывать волосы, а набок и наперед, меньше оставляя под шляпой? Зачем прятать этакую красу, пусть вся будет на виду! Правда, и так хорошо, больше было бы даже броско, но зато как эффектно! Роскошные у вас волосы, прямо редкостные. Мало того, что от природы вьющиеся, — щипцы их не касались, это сразу видно, — но главное, волнистые, а не такие, знаете, банальными мелкими колечками.

— Как вы, однако, сведущи в женской красоте!

— Ну, что вы! Так, читаю, разбираю по складам… «А ваша внешность — как целые тома. Она совсем особенная, ее без конца можно изучать. И всё-таки на кого-то вы похожи! Даже очень!

— Неужели? У меня был двойник?

— Да, и если бы не платье, не манеры, сходство было бы полное. Но все равно вы лучше.

— Кто же это был?

— Одна известная, даже знаменитая немецкая артистка.

Мы замолчали, и позже я украдкой, исподлобья рассмотрела его получше. Одет аккуратно, белокур и белозуб, со свежими полными губами и здоровым, чуть красноватым лицом. Волосы мягкие, шелковистые на вид, черты лица почти правильные, руки холеные, и легкий, тонкий аромат каких-то совсем особенных, изысканных духов. При всем том он не производил впечатления этакого «писаного красавца» или щеголя; была в нем, в его манере держаться некая чуть приметная небрежность повидавшего виды человека.

— Ну да, вы ведь много стран объездили, — глядя на игроков, возобновила я светскую болтовню (это я уже слышала про него). — Не скучно вам будет у нас?

— Да что вы! Все сыщется, ради чего стоит жить, уж поверьте! Солнышко светит, прелестные женские глазки сияют; найдутся друзья, люди искренние, доброжелательные, и жизнь улыбнется. Взгляните: здесь умеют приятно время провести, повеселиться от души. А что еще нужно человеку? Не говоря уж о том, что и жатва ждет обильная: сами адвокаты жалуются, что не справляются, много дел. Простые, ясные, справедливые, бесспорные и доходные дела. Я ведь всего-навсего скромный провинциальный стряпчий, уже почти десять лет.

— Хлеб у нас отбивать! — улыбнулась я с шутливым упреком.

— Ну, меня-то нечего бояться! — махнув рукой, чистосердечно рассмеялся он. — Меня сам вице-губернатор Йолшваи зазвал сюда, мне с превеликим удовольствием остатки будут отдавать: всякие липшие, скучные, чересчур мелкие и легкие делишки, которые трое здешних адвокатов просто постесняются вести. И муж ваш, Ене, тоже, — кстати, лучший из них; мне этого за глаза довольно! Я ведь без больших претензий человек, семьи нет. По мне лишь бы солнышко светило, вот как нынче, это я люблю.

— Значит, вы уже давно оставили искусство? — вернулась я к занимавшей меня мысли.