Маргит Каффка - Цвета и годы

— Да… готовит-то она замечательно! Но пойдет ли? Дворянка все-таки с улицы Мадьяр… и к нам?

— Что значит «к нам»? Вот еще! Ну, правда, комнату отдельную придется отвести. Зато уж будет, так сказать, за экономку.

С жаром, новым подъемом принялась я опять за устройство. Старой мебели не хватало, пришлось многое докупить: целый спальный гарнитур в комнату для приезжих; обставить детскую и маленькую синенькую гостиную. Еще обновить позолоту на креслах с амурами и на подзеркальнике, рояль настроить, купить кое-какое серебро, канделябры… «Это для нас уже целое капиталовложение!» — толковал Ене с озабоченной миной.

Графский конюх сказал, что у него найдутся два славненьких пони, — из эрдедского имения, тамошние контессы уже подросли. Он очень дешево просил, конюшня при доме была, мальчика для поливки и уборки двора все равно держать — короче говоря, мы купили, и я, задорно погоняя двух забавных, в лентах старичков, лихо прокатилась по-под Замком и дальше, к виноградникам. Дорога проходила прямо перед домами графских служащих, но я уже немножко занеслась и ничуть не смущалась.

Муж, однако, получил длиннющее, остерегающее назидательное письмо, по суровому пафосу своему — настоящее апостольское послание. Дня три, наверно, старик сочинял. Ене и мне дал прочесть, потом убрал и только хмуро молчал в ответ на мои долгие объяснения, оправдания и возражения. На несколько дней в наши отношения закралась некоторая натянутость, но я уж постаралась, чтобы она поскорей миновала. У жены ведь только один начальник: муж, а его всегда можно задобрить, если капельку любит.

Но, по крайней мере, стало ясно, какая это подлая, завистливая, коварная свора, — графская челядь. Это они ведь, конечно, написали старикам, виня нас в «безумном мотовстве», которое безбожно расцветили. Фу! «Нарочно теперь буду, вот нарочно!» — с возмущением клялась я себе. Противны были мне эти происки под видом доброжелательства.

Вдобавок раздражало охлаждение гроси, которая стала заметно реже заходить (правда, она совсем состарилась) и каждый раз отпускала на наш счет какое-нибудь краткое язвительное замечание. «Забогатели, видать, раз на такое хватает!» Или: «И у меня дом был, тоже не монастырь; но не двор проходной! Идут, как за святой водой, все кому не лень!» «Ну да, — мысленно возражала я, — ей бы как у Агнеш, которая четвертого ребенка носит, из дома не вылезает: сгубила молодость хлопотами да скукой, безвольным своим повиновением!»

— Я к вам по серьезному делу! — своим обычным звучным, бодрым и приятным голосом объявила Мелани, откидывая со лба пышные белокурые волосы. — Опять нужна ваша помощь, пособите, пожалуйста! Давайте создадим Женское общество. В таком большом городе, комитатском центре, и до сих пор нет, просто стыдно. Я подумала, дорогая, что мы вдвоем бы возглавили его, временно, конечно, пока не найдется кто-нибудь достойней меня. А старую графиню в почетные председательницы залучим. Это уж будет миссия Ене: подготовить ее.

— С радостью, само собой! — расшаркался Ене.

— Но есть для вас обязанность и поскучнее! — с дружелюбной улыбкой подняла она на него ясные, лучистые глаза. — Обществу нужен секретарь, помочь советом, уладить разные формальности. Ведь мы только слабые женщины! А цель высокая и серьезная: сплотить разровненных, разобщенных. У вас это не может не встретить сочувствие! А уж делами мы постараемся вас не обременять, сами будем заниматься; нам только имя нужно, авторитетное лицо, изредка совет. Ну, не раздумывайте, Водичка, соглашайтесь! Даете свое согласие?

Я видела, что Ене не отвертеться, сомневалась только, по душе ли ему эта затея. Но как быть? Уж коли взялись вести светскую жизнь, значит, и это на пользу.

— Сколько лет твоему? — спросила вдруг Мелани, оборачиваясь к Нитях, но глядя, по своему обыкновению, куда-то выше, над его головой. — Четырех еще нет? И так чисто говорит? Слушай, непременно возьми ему няню-иностранку. Хочешь, вместе выпишем девушку из Швейцарии? Я как раз списываюсь сейчас для своих девочек.

— О, ты меня очень обяжешь, Мелани! Нет, правда, очень мило с твоей стороны.

Ене выразил мне после этого недовольство: целых четыре служанки, что люди скажут? На отступать было неудобно, и я с тайной радостью предвкушала, как проедусь на своих пони с принаряженным Питю и бонной на заднем сиденье.

Мелани ввела у нас тогда в моду лаун-теннис, игру, теперь, наверно, повсюду известную. Но в те поры даже в Пеште в теннис не играли. Это учитель танцев, англичанин, живший летом у Йолшваи, обучил девочек новой игре. И Мелани устроила во дворе ратуши первый корт.