Лариса Исарова - Крепостная идиллия. Любовь Антихриста

Хватает путаницы и в сведениях о том, как был заключен брак Екатерины с Петром. Множество свидетельств только усиливает неразбериху.

Смотритель работ в Кронштадте комиссар Петр Крекшин донес в 1750 году в Тайную канцелярию, что секретный брак царя был совершен 19 февраля 1707 года в Польше, в местечке Жолква. Правда, историк Татищев называл этого человека «баснословцем».

Ссылаясь на материалы Брюса, Фаддей Булгарин в 1824 году писал, что брак был заключен в мае 1708 года в Польше, в местечке Яворин.

По указу от 31 мая 1708 года Царское Село (Мызу и пять других) царь «приписал Ея величеству». Таким образом мы имеем прямое указание, что Екатерина уже жена.

Библиофил Федоров в «Отечественных записках», познакомившись с этими свидетельствами, доказывал, что венчание произошло зимой возле Екатерингофа: «Совершалось бракосочетание российского монарха без света, без пышности». И добавлял, что это событие было отражено в Поденной записке и запись была правлена рукой Петра.

По воспоминаниям Миниха, Петр перед Прутским походом представлял Екатерину как императрицу своим родным. И у Соловьева написано, что Петр дал в это время Екатерине «пароль».

Официальная свадьба состоялась 12 февраля 1712 года. На гравюре, запечатлевшей празднество, царица Прасковья — посаженная мать Екатерины, а царевич Алексей (он значился ее крестным отцом, когда она перешла из лютеранства в православие) склоняется перед ней, еще не зная, что она станет его заступницей перед отцом.

Итак, от воспитанницы-служанки — к жене сержанта или полковника, из этого кратковременного состояния — до законной жены русского царя… И все за неполные десять лет! Могла закружиться голова?! Но выскочка Екатерина оказалась поразительного душевного здоровья…

Что же представлял собой русский царь, женившийся на простой женщине темного происхождения, не разведенной со своим первым мужем?!

О характере человека в какой-то мере можно судить по его внешнему облику.

Петра, имевшего рост выше двух метров, в XVIII веке воспринимали как настоящего великана. Маленькая голова, в юности — мягкие черты лица, тонкие, точно акварелью намеченные усики, огромные глаза, пышные волосы, застенчивая улыбка.

А вот его словесный портрет почти через двадцать лет, оставленный герцогом Сен-Симоном, который видел царя в Париже в 1717 году: «Петр был мужчина очень высокого роста, весьма строен, довольно худощав. Лицо имел круглое, большой лоб, красивые брови, нос довольно короткий, но не слишком и на конце кругловатый, губы толстоватые; цвет лица красноватый и смуглый, прекрасные черные глаза… взор величественный и приятный, когда владел собой, в противном случае — строгий и суровый, сопровождающийся конвульсивным подергиванием, которое искажало его глаза и всю физиономию и придавало грозный вид. Это повторялось, впрочем, не часто, притом блуждающий и страшный взгляд царя длился одно мгновенье, он тотчас же приходил в себя.

Вся его наружность обличала в нем ум, глубокомыслие, величие и не была лишена грации. Он носил круглый темно-каштановый парик без пудры, не достававший до плеч, темный камзол в обтяжку, гладкий, с золотыми пуговицами, чулки того же цвета, но не носил ни перчаток, ни манжет, — на груди поверх платья была орденская звезда, а под платьем — лента. Платье часто бывало совсем расстегнуто. При всей этой простоте, иногда в дурной карете и почти без провожатого, нельзя было его не узнать, по величественному виду, который был ему свойственен…»

Пышные усы и круглые гневные глаза на последних портретах Петра I придавали ему злой и хищный вид. Добавим к ним одутловатое лицо… Тут художникам не до романтических поз. Император мало внимания уделял своей внешности.

«Петр был очень умерен в одежде… — писал историк Пыляев. — Летом ходил в кафтане из толстого темного сукна фабрики купца Серикова; тафтяной камзол, цветные шерстяные чулки, башмаки на толстых подошвах и высоких каблуках с медными или бальными пряжками, на голове треугольная поярковая шляпа или черный бархатный картуз. Зимой — шапка из калмыцких барашков. Вместо суконного — кафтан из красной материи, полы его были подбиты соболями, а спинка и рукава — беличьим мехом. Вместо сапог носил мехом внутрь мягкие, шитые из северного оленя ищаки…»

Власть он получил по праву рождения. Хотя с детства слышал сплетни о своей матери — дескать, была «ума малого», — распространяемые сестрой Софьей и ее сторонниками. Что была Наталья Нарышкина нрава легкомысленного и веселого, что предавалась любви с царем Алексеем до брака, что настоящим отцом Петра был боярин Спешнее. А еще ему в отцы навязывали и грузинского царевича, и самого Никона, женолюба известного, и даже иноземца-лекаря. Отчего, говорили в народе, и была у Петра Алексеевича такая страсть к иноземцам.