Луи Арагон - Орельен. Том 2

— Подожди меня внизу… Я только зайду к себе в комнату…

Чтобы попасть в комнату Береники, надо было спуститься на одну ступеньку и пройти темным коридором. И на окнах и на дверях висели занавесочки, белые в красную клетку, и мебель как в нормандских домах. Чемоданы кабаньей кожи напоминали, что все это лишь временная декорация. Береника надушила носовой платок. Поглядела на себя в зеркало. Обязательно надо попудриться. Поль своими поцелуями все время стирает с ее лица пудру.

До чего все-таки удивительно, что ее комната сейчас, аккуратно убранная, так непохожа при ярком свете дня на ту же комнату при искусственном свете, когда в ней царит предвечерний беспорядок и беспорядок любви. Ибо и это тоже зовется любовью. Она вспомнила их первые дни. Сначала она пыталась отвлечься, ей хотелось что-то безнадежно испортить, разрушить что-то дотла… воздвигнуть между собой и тем… Поэтому-то, в сущности, она и уступила мольбам этого мальчика, так твердо и сразу поверившего, что он влюблен в нее. А возможно, и правда был влюблен… С того самого вечера, когда они встретились у Мэри, он не пытался ухаживать за ней, даже не смел на нее смотреть… Им нравилось говорить о музыке… Поль не видел ее вплоть до дня их встречи у парапета на набережной Малакэ… не видел в буквальном смысле слова… Кто сказал, что любовь обязательно бывает с первого взгляда, подобно все испепеляющей молнии, если только существует такая молния? Вполне можно испытать на себе действие этой молнии с запозданием. Иногда Беренике казалось, что в тот день Полю просто надоело все: и собственная жизнь, и госпожа де Персеваль, квартирка в Аньере, аксолотли, и даже сам Менестрель. К тому же он со всеми переругался в кафе Пигаль из-за Виктора Гюго… Поэтому-то он и излил на нее весь запас своих восторгов… Береника медлила спускаться вниз. С Арчибальдом и Молли ей тоже не слишком хотелось видеться. Она оглядела свою комнату, то, что называлось ее комнатой.

С первого же дня она разрешила ему делать все, что он хочет. Для этого она и приехала сюда. У него был такой бесконечно счастливый вид. Он был как безумный. И расходовал себя до нелепости нерасчетливо. Не давал ей спать, не понимал, что все имеет границы. И неожиданно удивлялся совершенно естественным в подобном положении приступам слабости. Тогда он начинал по-детски плакать. Приходилось его утешать. Вдруг он засыпал. Словно проваливался в черную яму. И, лежа с ним рядом, она оставалась одна. По-настоящему одна.

Поэтому она и предпочитала приходить ночью к нему. Можно было оставить его спящего и потихоньку вернуться в свою комнату.

— Что ты там делаешь? Я тебя уже целый час жду внизу, со мной наша милая Вангу; она держит меня за полу и, представь, рассказывает о своем несчастном детстве!

— Я думала о тебе, — ответила Береника и не солгала. Поль весь расплылся от радости.

И впрямь погода стояла прекрасная. Будто сейчас самый разгар мая. В конце сада зацветала сирень. И на узенькой тропке, вившейся меж двух откосов, стоял какой-то удивительно нежный, но упорный запах, который Береника никак не могла связать с названием цветка.

— Помнишь, помнишь тот вечер, когда была гроза? — прошептал Поль. Береника вздрогнула. А, вот почему ей так знаком этот запах. Тогда, перед самым дождем, ветер принес с собой этот аромат. Должно быть, именно отсюда, где веяло этим благоуханием. Поль растрогался: — Тот вечер, когда была гроза. — Он потихоньку обнял Беренику за талию. Они шли, прижавшись друг к другу. Беренике пришлось переменить ногу, чтобы попасть в такт его шагам. Поль совершенно не умел ходить в ногу. Да… Не скоро она забудет тот вечер… тот грозовой вечер…

Тогда после обеда они поднялись к себе. Стояла невыносимая духота. А потом началось. Захлопали двери. Ветер. Содом. Молнии такой яркости, какой она никогда в жизни не видела. Грохот, треск. И этот безудержно хлынувший дождь. Все пробки перегорели. Тревожно звучали в темноте голоса. А внизу этот дурачок бренчал на пианино. Может быть, все это вместе взятое сыграло свою роль? Вполне возможно… Но только то, что испытала она тогда в его объятиях, даже отдаленно не могло равняться с тем, что она знала прежде… Неистовство… Она не подозревала, что с ней может твориться такое… что она способна на подобные чувства. И этим ощущением она была обязана мальчику, Полю, как раз тому, чьи ласки она только терпела все эти недели; это он, мальчик, подарил ей такое наслаждение… Кто бы этому мог поверить? Она и не верила. Должно быть, всему виной была гроза. Береника думала: «Как знать? Вдруг у меня будет ребенок?..» Она прекрасно знала, что детей у нее быть не может.