Луи Арагон - Орельен. Том 2

— Ну, а теперь приступим к нашему интервью!

Стефан глядел на великую Розу с видом пронырливого школьника.

— О чем вы хотите, чтобы я вам рассказала? О духах? О моем массажисте-черкесе? Или о пьесе Кокто? Только не ждите от меня никаких сплетен о Габриэле! Я не видела д’Аннунцио с… с… Нет, не скажу… это меня не молодит…

Роза принесла с собой цветы и теперь, мило улыбаясь, расставляла их в вазы…

— Ах, нет? Вы хотите знать, понравится ли нашим духам кабинет нового состава? Знаете что, приготовьте материал, а потом покажите мне. Если мне подойдет, я подпишу. Ладно! А шапку дадите такую: Роза Мельроз, несравненная Джоконда, не желает хранить для себя одной секрет своей молодости и т. д. и т. п. В конце концов вы за это деньги получаете! Мне сегодня никто не звонил?

Вопрос был адресован доктору. Он поморщился. Звонили. А кто? Твой художник… Роза расхохоталась.

— Надеюсь, ты не ревнуешь к Бебе? — Нет, он не ревнует к Амберьо, к этому преклонному старцу. Но все-таки…

— Выходит, я зря вас ждал?

Дюпюи покусывал усики, что просто действовало Розе на нервы.

— И да и нет… во-первых, вы, мой милый, видели меня! И к тому же вы журналист! Знаете, идите-ка оба пообедайте вместе, мне до начала спектакля столько еще нужно сделать! Я есть не буду… Э, нет, дружок, не строй такой страшной физиономии. Иди обедать со Стефаном и оставь меня одну хоть на полчаса. Ты только представь себе, что я с таким вот лицом выйду на сцену, появлюсь среди голубых декораций! Увидимся в театре…

Маленькая площадь перед театром «Монмартр» была освещена не особенно ярко; там было холодно, но зато сухо под ногами. Когда Декер и Дюпюи подошли к театру, они увидели, что на площади происходит подозрительное движение: какие-то молодые люди собирались кучками, что-то выкрикивали, размахивали тросточками. Доктор встревожился. Клака! А вдруг это заговор против Розы! Стефан подцепил одного из демонстрантов. Оказалось, это собрались друзья Поля Дени, которые не выносили Кокто, но так как стало известно, что они собираются ошикать пьесу, их не пропустили в театр. Вот они и бушуют у подъезда. От толпы отделился Поль Дени в сопровождении какого-то низенького толстячка, он заметил Декера и бросился к нему:

— Доктор! Это же глупость! Мы честно купили билеты! А нас выставили прочь. Скажите мадам Мельроз…

Доктор пожал плечами. Разве они не понимают, что их намерение стало известно.

— Это неслыханно, — орал во всю глотку Поль Дени. — Стыд и позор! Закрывать дверь перед поэтами! — Потом добавил вполголоса: — Вы же знаете, что мы не собираемся освистать мадам Мельроз… скажите ей это…

— Те-те-те, дорогой Дени… Увольте от таких поручений… Я увижу Розу только в антракте…

— Послушайте, доктор, прошу вас, устройте хоть меня. А то мне придется торчать здесь и ждать выхода, чтобы набить морду Кокто…

— Ого, какой прыткий!

— Я обязан это сделать, не думайте, что это так уж весело… но другие просто не поймут, если я не набью ему морду, никто не поймет, даже Фредерик…

— Я лично не возражаю, — отозвался доктор, — обратитесь к Мэри… Она устроит это лучше меня…

Услышав имя Мэри, юноша помрачнел.

— Как, разве вы не знаете? Ну, словом, Мэри и я… мы разошлись… — Он так удивился неведению доктора, словно речь шла о сформировании нового кабинета. — Поэтому-то я и должен… обязательно должен… — Поль украдкой взглянул в сторону Стефана. Тот не понял значения этого взгляда.

— Стефан Дюпюи, — представился он, — мы с вами встречались в редакции «Ла Канья»…

Поль сухо поклонился и отвел доктора в сторону.

— Я должен вам все объяснить. Вы можете оказать мне огромную услугу… Со мной случилась просто невероятная история… Я влюблен…

— Поздравляю!

— Благодарю, только не издевайтесь, пожалуйста. По-настоящему влюблен. Чудеснейшее чувство. Я все бросил — старуху, учение, океанографический институт, домашних… Мы собираемся укатить из Парижа… Anywhere out of the world! [7] Куда угодно, на край света! (англ.) . Но только, только… остальные…

— Какие остальные? Ведь вы же все бросили!

— Да, бросил, бросил все, но только не поэзию, не друзей, не наше движение… это тоже как любовь, тут не имеешь права шутить! А вот они… они не понимают… они не верят, что я всерьез… ведь вы их сами знаете. Деспоты. Вечно сомневаются в тебе, воображают, что ты переметнешься… А теперь еще эта самая пьеса Кокто. Скандал! Напрасно мадам Мельроз… Надеюсь, вы понимаете, кто за всем этим стоит, кто платит! Чудесно. Ну, так было решено, что мы придем сегодня вечером, провалим пьесу, пусть нас всех хоть в каталажку упрячут, хоть убьют. А тут еще я влюбился. Завтра уезжаю. Целая драма. В кафе, в шесть часов. Менестрель устроил мне очередную сцену! «Больше тебя видеть не желаю! Мы все против тебя кампанию поведем, и я про тебя все скажу, не постесняюсь!» Не думайте, что я их боюсь. Просто я не желаю с ними ссориться. Со всеми моими друзьями. И самые мои близкие приятели против меня. Мой лучший друг, Жан-Фредерик Сикр, композитор. Он считает, что Менестрель прав… Они, знаете ли, все идут за ним! Даже представить себе нельзя, какое Менестрель имеет на них влияние! Вот я и подумал: ну ладно, сегодня вечером я рискну всем; завтра я уезжаю, но зато сегодня вечером… и вот нате-ка, нас не пускают!