Луи Арагон - Орельен. Том 2

— Сказала… Только как бы тебе получше объяснить? Я ей не поверил…

— А теперь, значит, верите?

— Да нет, да нет! Я же тысячи раз говорил — не верю.

Старик совсем запутался. Но Орельен не спешил прийти ему на выручку. Голова у него горела, ноги были ледяные. То он проводил ладонью по своей шевелюре, то принимался грызть ногти.

Мало-помалу истинный характер двух этих встреч стал проясняться. В первую встречу, состоявшуюся в кафе, Береника говорила весьма рассудительно, несмотря на терзавший ее страх, вполне естественный для женщины, очутившейся пред лицом настоящей большой любви. Она сказала, что не любит, думает, что не любит Орельена, однако поведение ее и вид явно противоречили этим словам. Иначе чего бы ей было бояться? Подспудный смысл разговора был таков: она боится уступить, боится, что не уйдет от судьбы, что-то удерживает ее, что-то, над чем она не властна. Не то, чтобы она так уже безумно переоценивала себя и тот дар, которого ты ждешь от нее… Если бы ее просто влекло к Орельену, влекло физически… она может быть… отчего бы и нет… Но тут речь идет о чем-то бесконечно более значительном. Вот в чем дело. Она не сумела бы остановиться в этом разбеге. Ни причинить зло Орельену, ни пойти на испытание огнем, первые ожоги которого уже ощутила. И в то же время ее просто пьянила мысль о его любви. От этого тепла она не в силах была отказаться. Дорожила им. Верила в него. Верила с каким-то отчаянием. И боялась, что любовь Орельена может умереть в один прекрасный день. Просто угаснуть. Она верила в его любовь, но верила также, что в ее власти обезоружить эту любовь, убить ее. И вот об этом она не может думать без страха, без ужаса. Убить такое редчайшее, такое бесценное, такое великое чувство. Как отказаться от дара судьбы, единственного дара, а что если это ее последняя милость?

И Береника терзается при мысли, что утратит эту любовь, которую, по ее уверениям, не разделяет. Поэтому-то она и явилась к Блезу, вспомнив слова Орельена, что у него нет, пожалуй, более близкого друга, чем дядя Амберьо. И еще ей хотелось поговорить с ним, чтобы узнать другого Орельена, незнакомого ей. Чтобы видеть размеры этой опасности, силу этого света.

— Понимаешь, сынок, она хотела тебя с другого бока осветить.

Она не просила дядю рассказывать об этом разговоре Орельену. Наоборот, просила сохранить в тайне их встречу. Возможно, она только потому так настойчиво твердила, что никогда не будет принадлежать Орельену, что в душе уже решила ему отдаться? Поди знай, что думают женщины…

— Ну, а во второй раз? — нетерпеливо крикнул Орельен.

Движением руки Амберьо остановил Орельена. Огонь догорал. Взяв щипцы, дядя Блез пошевелил уголья, тлевшие под черными поленьями.

— Во второй раз она была слишком потрясена покушением Бланшетты на самоубийство… Боюсь, что ты не совсем ясно представляешь себе, какое впечатление произвела на нее эта история… Нет, потрудись, пожалуйста, не перебивать, и так слова не даешь сказать, щенок ты этакий! Я и сам не очень хорошо понимаю, чему следует верить, чему можно верить и что ты там натворил. Да, черт побери, я сказал «натворил», и не строй, будь любезен, такой удивленной физиономии! Откуда я знаю, была эта самая Бланшетта твоей любовницей или нет? И не желаю тебя об этом спрашивать. Впрочем, ты у любого охоту отобьешь со своими светскими повадками. Отвяжись от меня! Если хочешь знать, о чем идет речь, не придирайся к каждому слову! Я сказал: натворил.

Орельен молча пожал плечами.

— Словом, дамочка решила лишить себя жизни из-за твоей ненаглядной красы… А все прочее — ерунда! Это-то и взволновало малютку… А поскольку у них как раз перед этим было объяснение… Вот она и забрала себе в голову бог весть что… Считает себя виноватой… Обвиняет себя в том, что, мол, нехорошо поступила… Обещала своей кузине у смертного одра никогда с тобой больше не видеться и прочую ерунду…

— Вот как! А вчера утром она сюда приходила.

— Вот уж на это не знаю, что тебе сказать! Это, как говорится, программой не предусматривалось! Она утверждала, что даже не будет делать попыток тебя видеть… а тут еще ни к селу ни к городу приехал мосье Морель… не явись он — Береника отправилась бы домой и таким образом между вами легло бы расстояние…

— Подумаешь, расстояние! А железные дороги на что! Я бы взял и поехал к ней…

— Вот этого-то она и умоляла тебя не делать… Она верит, что ты так не поступишь. Это я тоже поклялся тебе передать… Так я тебе и говорю…