Милчо Радев - На тротуаре

Он не знал жизни. Полнокровной жизни. Нужно самому очень много пережить, прежде чем поймешь, что жизнь необъятна. Так ученые: чем больше они узнают, тем лучше понимают, как велика и необъятна наука. Во всем есть радость. Схватить бы Магду за плечи, когда она злится, заставить присмиреть — как это здорово, это тоже радость, все равно что поймать бурю руками. Заставляешь стихнуть ветер, разгоняешь тучи, и небо опять ясно.

Именно так в Брезовице бушевал повар. Чем больше уступал Евгений, тем больше тот шумел. Однажды даже кинулся на него с ножом. Но тут… Вот здорово было — он не отступил перед ним.

— Брезовица! — шепчет Евгений и переходит улицу, направляясь к дому Магды. — Брезовица…

Она все время перед глазами.

«Неужели, — спрашивает себя Евгений, — даже рядом с Магдой я буду думать о Брезовице?»

Да, все, что произошло там, глубоко запало ему в душу. В Брезовице не существовало ничего мелкого, незначительного, каждое происшествие было важным, заметным, как столб в поле.

Разгневанный повар… Этого он никогда не забудет. Повар выходил из себя из-за белых скатертей.

«Белые скатерти…» — вспоминает Евгений, останавливается и задумывается. Сколько пережито. И ни о чем он не жалеет. Даже о неприятностях. К ним у него особое чувство собственности. Обидные, горькие, но его. Он их пережил, а это значит: поднялся на одну ступеньку выше. Они уже позади. Как экзамены в университете. Прошло, исчезло и никогда больше не повторится.

История с белыми скатертями была из тех, которые он считал своей собственностью. Началась она с Лазова, страдавшего язвой. Как-то они пошли за орехами. Речь зашла о язве, потом заговорили о питании, гигиене и наконец о столовой. Они сошлись в мнении: в столовой очень грязно. У шахтеров вошло в привычку: сначала поесть, а потом идти в душ. Из шахты прямо направлялись в столовую. Поэтому на столах накопилось столько грязи, что ее не отмыть, разве что соскрести скребком.

С этого дня они вроде как подружились с Лазовым. Скорее, это была не дружба, а взаимное доверие. Лазов был очень сдержан, скрывал свое «я» в каких-то глубоких тайниках. Трудно было заслужить его доверие. Он любил говорить: «Я не хочу слушать, какой он… Это все равно, что узнать конец фильма. Хочу сам посмотреть». Взгляд его светлых, чуть навыкате глаз был спокоен. Лазов никогда не выходил из себя.

В тот день, когда они ходили за орехами, Лазов сказал:

— Знаешь что, доктор…

Он всегда так начинал. Потом останавливался и еще раз обдумывал.

— Я много раз говорил с рабочими… Никак они не могут перестроиться. Голодны, спешат… У них одно на уме — как бы скорее поесть, а уж потом в душ. А давай-ка мы постелим на столы белые скатерти и посмотрим, что получится.

А получилось то, что на медпункт ворвался повар. В руках нож. Он только что прирезал теленка. Хотел нагнать страху. Молча встал перед Евгением.

И тогда Евгений понял, что некоторые люди страшны, именно когда молчат. И еще понял, что не так страшен черт, как его малюют. Он всегда боялся рассердить повара, и вот теперь рассердил… И что же? Перед ним стоит рассерженный человек, который не вправе сердиться. Конечно, проще, когда в столовой грязь, но это вредно для рабочих.

— Ты распорядился? — и повар, как бык, нагнул голову.

— Я им сказал…

— Ты? — и он опять нагнул голову.

— В столовой должно быть чисто.

— Ах, так!

Евгений задал себе вопрос, что еще может выкинуть повар. Может еще ниже нагнуть голову или выпрямиться.

— Или мы будем наводить чистоту, или готовить… — И тут же последовал дежурный номер: снятие фартука. Это означало, что он покидает Брезовицу.

Повар оглянулся, но Евгений, по договоренности с Лазовым, не остановил его.

Когда повар ушел, Лазов появился из соседней комнаты, где он мастерил приспособление для щелканья орехов, и сказал:

— Вот увидишь: пошумит, пошумит и утихнет. А теперь посмотрим, что скажут рабочие.

Рабочие. Человек сто. Целая толпа. Плечо к плечу. Это тебе не повар. Первое, что пришло Евгению в голову, — дать отбой. Но ему уже понравилось не отступать. Чувствовать себя крепким, сильным, не бояться трудностей… Пусть приходят. Добро пожаловать.

Вот и сейчас, когда он поднимается по лестнице к Магде, крепко держась за перила, медленно переступая со ступеньки на ступеньку, он готов встретиться с трудностями лицом к лицу.

«Завтра напишу Лазову», — решает он.

Они теперь настоящие боевые друзья. В тот день против них были шахтеры — проголодавшиеся, грязные, потные, только что из забоя. Они вошли в столовую и увидели белые скатерти. Новая выдумка доктора.