Александр Сегень - Тридцать три удовольствия

Египтянин, улыбнувшись, пожал плечами:

— I’m sorry, but miss Zakiya has already left the board of the ship [17] Мне очень жаль, но мисс Закийя уже покинула борт корабля (англ.). .

— Did she? [18] Правда? (англ.). — спросил я, делая удивленное выражение лица.

— Yes, she did [19] Да, так и есть (англ.). , — сказал господин Хасан и подчеркнул: — Already [20] Уже (англ.). .

— Как же так? — подивился я, следом за главнокомандующим возвращаясь на берег, когда мы распрощались с господином Хасаном.

— Вариантов много, — ответил Ардалион Иванович. — Либо он врет, и она еще там, либо мы не заметили, как где-то еще причаливали, либо она исчезла вплавь, либо улетела на помеле, либо черт ее знает что. В любом случае нам теперь мешает Бабенко. Не волнуйся, завтра мы снова придем сюда.

— А если завтра ее не будет?

— Будет. Кажется, она положила на тебя глаз. Поздравляю. Счастливчик!

И он задорно подмигнул мне.

Возвратясь в «Индиану», мы зашли в девятьсот восьмой выпить на сон грядущий по рюмочке коньяку. В отношении дальнейшего плана действий Ардалион отвечал уклончиво — мол, утро вечера мудреней. В половине второго ночи мы с Николкой уже лежали в своих постелях в девятьсот седьмом.

— Какая женщина! Как танцует! — начал было игриво вздыхать Старов, но очень быстро угомонился и засопел.

Едва я остался в одиночестве, как меня охватил ужас. Я почувствовал присутствие танцовщицы. Это было необъяснимо, но я точно знал, что она где-то рядом, а самое ужасное — мне и хотелось, чтобы она была рядом, будь хоть Бастшери, хоть цыганка Ляля, хоть Закийя. Не знаю, испытывал ли кто-нибудь в своей жизни подобное — одновременный страх близкой смерти и любовное вожделение к предмету, от которого исходит смертельная опасность?

Я не мог ни секунды лежать и самым банальнейшим образом ворочался с боку на бок, как изображают поведение влюбленных в специальной литературе, посвященной описанию подобных психопатических феноменов. Мало того, мне хотелось на разные лады произносить звонкое это имя — Закийя, петь его, пить его.

И стоило мне закрыть глаза, как она начинала плясать у меня под веками. Пышный ее танец соединял в себе выплески пламени, свист сабель, кружение факелов. Пир продолжался для меня одного. Как огненная рыбка в темном аквариуме, египетская танцовщица трепетала во мраке моих закрытых глаз. Будто не она меня поймала в свои чары, а я, случайный охотник, нечаянно уловил это сотканное из огней и движений создание.

Дремлет уставший от дневной жары город. Безмолвны улицы, переулки, площади и набережные великой реки. Гости, утомленные впечатлениями, спят в своих постелях. Хор жизни смолк так внезапно, будто клинок или пуля прервали его дыхание. Молчит, только светится безгласно яркий диск бога луны Тота. Но здесь, в тайне, в глубине моего спрятанного под закрытыми веждами зрения, все продолжается пленительный танец живота, танец рук и бедер, запястий и щиколоток, блистающих зрачков и тяжелых черных волос. Вновь она приближается в мою сторону и смотрит на меня так, будто вокруг ни души. Она протягивает мне свою руку, и я касаюсь ее горячих пальцев и хладных ногтей. Чело ее стягивает златой обруч, и подвески, свисающие с него, колеблются вокруг ее смуглых скул. Подъемлет меня… ведет за собой в свой танец, в свой круг, пышущий жаром ее телодвижений. И здесь, под моими закрытыми веждами, нас и впрямь только двое. С внутренним, скрытым восторгом я двигаюсь вокруг нее, я повелитель, а она — всего лишь моя танцовщица. Видом своим не даю ей знать, что творится в душе моей, хотя голова кружится и разум теряется. Ясным взором она смотрит мне в глаза, будто не в этих очах я видел только что мутную пелену желания, будто они всегда были ясны. Говорит мне слова, значения которых не знаю, но чувствую, что я победил. В осознании силы я резко приближаюсь к ней, но она, как шелковая лента, ускользает из моих объятий. Моей неловкости она смеется так весело, что прощена. Любви безоглядной и безрассудной она покуда предпочитает игру. Для чего же еще созданы эти гладкие плечи, как не для того, чтобы, намучавшись игрой, схватить их и прижать к себе. Вас, коричнево-алые губы, я долго буду ловить своим поцелуем, а когда уже смех ваш сменится округлостью и жаром жадного дыхания, тогда только, о игрунья, я утолю их любовный голод!..