Александр Сегень - Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

Новые люди играли либо молча, либо говорили какую-нибудь несуразицу, типа: «Тейбл неровный, кажется», или: «Хреновые кии, я у Дикона видел стейтсовые, вот это финиш!» Один из них ляпнул такое, что у Гектора Ивановича лицо вспыхнуло от обиды и огорчения, захотелось ответить что-нибудь столь же обидное.

— Шары однообразные, сплошной совок. На Западе уже давно разноцветными шарами играют. И лузы должны быть вдвое шире, чтоб можно было попадать кайфовее.

Вот что было сказано неким красивым молодчиком, хорошо подстриженным, обутым в умопомрачительные кроссовки. Горячая, болезненная мысль зашевелилась в мозгу у Кутузова: чем же лучше разноцветные шары, которыми играют в позорный пул? От них рябит в глазах. Разве можно было объяснить этим кооперативным болванчикам, как красиво зеленое поле, усыпанное крупными звездами одинаковых шаров? На небе ведь тоже все звезды одинаковые по цвету, а такому дураку, глядишь, тоже подумается: совок, однообразие, не могли разноцветные звезды обеспечить. Хотел было Гектор Иванович эту мысль про звездное небо выразить, да уж больно долго она шла к нему, молодчики уж про что-то другое толковали.

Бывшие завсегдатаи клуба любителей шара и лузы с новыми играли редко, играли снисходительно и чаще проигрывали, всем своим видом показывая, что не хотят серьезно связываться — пусть, мол, молодые дельцы потешатся. Но бывших становилось все меньше и меньше. Ударом, непоправимым ударом в самое сердце Кутузова принеслось сообщение о том, что Дмитрий Иванович Харитонов больше не работает в министерстве, что на него даже заведено уголовное дело, а главное, что он уже никогда не приедет в пансионат «Восторг». Какое же может быть уголовное дело? — недоумевал Кутузов. Он знал, что Харитонов — большой начальник в области культуры Российской Федерации, что за это он пользовался заслуженными благами; и с горечью Гектор Иванович думал о Харитонове как о невинно пострадавшем, а оттого еще больше ненавидел этих воображал истых проныр, которым все не так и не эдак — стол неровный, кии плохие, шары не разноцветные. Между прочим, ровнее столов во всей вашей Америке не сыскать! И про кии брехня. А про шары и говорить нечего, особенно про слоновую кость.

Тяжким шаром повисло в лузе кутузовского сердца сообщение о печальной судьбе Дмитрия Ивановича. А тут еще хуже известие — погиб от рук экстремистов Рушни Кукуевич Джологуа. Редели ряды, новое время с корнем вырывало деревья из некогда шумевшей рощи.

Еще раздражало то, что при молодчиках часто захаживали в бильярдный зал Кутузова девицы. Красивые, стервы, манящие. В ранней молодости Гектор Иванович был женат, но неудачно. Жена ушла к другому. Это еще до того, как он поселился в пансионате «Восторг» и зажил здесь чудесной тихой жизнью. С тех пор у него почти не было женщин, и это мучило, но несильно. И вот теперь раз за разом Кутузов стал все больше обращать внимание на девиц, заглядывающих посмотреть, как играют их молодчики. Девицы старались вести себя по-американски развязно, подчеркнуто изображая отсутствие в себе комплексов. Иногда они пробовали стукать по шарам под руководством своих кавалеров, и Кутузов милостиво дозволял им это, хотя и побаивался, что порвут сукно. По ночам он стал мечтать о том, как какая-нибудь красотка, не очень развязная, поскромней, придет к нему, и он будет учить ее играть в бильярд, а потом она захочет, чтобы он поцеловал ее и повел в свою каморку. Она стала бы его верной подругой на всю жизнь, они бы поженились, и он со временем посвятил ее во все свои тайны, а в бильярд она бы научилась играть не хуже, чем героиня прекрасного фильма «Карамболяж», который Гектору Ивановичу удалось посмотреть в Москве на неделе австрийского кино.

Однажды ярким солнечным утром, когда все после завтрака спешат поскорее на пляж, Кутузов наводил порядок в бильярдном зале, стирал с сукна щеточкой следы мела, как вдруг дверь отворилась и вошла красивая девушка. Она поздоровалась и стала разглядывать бильярдную с видом посетительницы музея, надолго задержалась перед учебным стендом и спросила:

— Это все вы написали?

— Да, — ответил Гектор Иванович, — я.

— А это вы маркёр Кутузов Гэ И?

— Да, я.

— У вас тут первоклассно. А икебану кто делал?

— Тоже я.

— Талантливо.

Продолжая вежливо все осматривать, она подошла к столу, погладила ладонью сукно борта.

— Какой он нежный.

— Старинный стол, — польщенно заметил Гектор Иванович. — Вон, взгляните.