Геннадий Михайленко - Тюрьма №8

– Ты что охренел, не в отеле выбирать, взял и уматывай, за тобой еще очередь!

К вате прилагается подушка, набитая какой-то жуткой сбившейся в твердые комки материей и комплект постельного белья, но белья это громко сказано. Серого цвета тряпки, иногда ополовиненные и дырявые, больше похожие на ветошь. Что бы донести вату до карантина, нужно туго скрутить и обмотать простынями, скрученными в подобие веревки. Получается такая себе скрутка, «Улитка» на жаргоне. Водрузив себе на спину эти «улитки», новые зеки бредут, понурив головы в карантин через всю зону. Одетые в тюремную робу, с матрацами на спинах, идут они мимо тюремных бараков под многочисленными взглядами зеков, повисших на оградах локальных участков, разделяющих бараки.

– Вешайтесь, – раздается крик в след. От чего новенькие еще ниже склоняются под тяжестью, то ли скрученной в улитку ваты за спиной то ли от судьбы, обрушившейся на их головы.

Крамар, так называли его между собой оперативники, сидел на стуле в приёмной начальника по расследованию экономических преступлений. Его вызвали неожиданно, позвонив на мобильный. Он сидел и от волнения сжал ладони и засунул их между колен. Сергей был Гомельским коммерсантом. Ему на вид было лет тридцать пять. Он уже ловко приспособился выживать между бандитами и ментами. Иногда это ему приносило неплохие дивиденды, а иногда наоборот. Вот и сейчас этот звонок, что за ним последует? Дверь в кабинет начальника распахнулась и его пригласили зайти. За столом сидело трое неизвестных ему людей. Он остался стоять посреди кабинета. Один из сидящих за столом, с усами, обратился к нему без предисловий и грозным тоном:

– Вы продавали квартиру Хохлу?

От неожиданности у Сергея похолодело внизу живота. Уже весь дом знал, что Виктора арестовали и проводили у него в квартире обыск. Он действительно продал ему квартиру, но часть денег получил наличными. «Наверное, он раскололся», промелькнула мысль в голове Сергея. Но скрывать было бессмысленно, и он чуть выдавил из себя:

– Я продавал…

Больше было похоже не на ответ, а на эхо или переспрос.

– Да ты, – рявкнул усатый грозно на него уставившись. От страха у Крамара потемнело в глазах и пересохло во рту. Немного прейдя в себя, он выдавил из себя практически шепотом:

– Да продавал, все по закону, он рассчитался со мной.

– По закону или нет, мы решать будем, – прорычал усатый. От чего у Крамара закружилась голова, «Это конец!», единственное, что пронеслось у него в голове. Увидев его страх и замешательство, один из сидящих за столом, обратился к нему уже помягче:

– Не волнуйтесь, к Вам нет претензий. Поймали международного преступника, нам нужно знать, что у него есть.

Немного прейдя в себя от услышанного и понял, что это не к нему претензии, Крамар словно очнулся:

– Да, да, он мне всегда не нравился, эти хохлы всегда такие, – дрожащим от страха и волнения голосом, затараторил он.

– Слушай сюда, – снова заговорил усатый, – нужно отобрать у него жилье, будем все конфисковать, а квартиру эту в центре и после ремонта, нужно передать достойным офицерам из нашего управления, которые служат родине и очищают нашу землю от подобных хохлов. Значит будешь работать с нашим опером, – кивнул он в сторону сидящего за столом и молчавшего все это время человеком, – он тебе поможет с бумагами, только смотри без глупостей, у нас на тебя вагон компромата, где ни будь скажешь об этом разговоре или сделаешь что-то не так, тебе конец, пойдешь по этапу, понял? – а сейчас свободен, ожидай в коридоре.

Крамар на ватных ногах вышел в коридор и упал на стул, холодный пот выступил у него на лбу.

Оставшись одни в кабинете, начальник следствия, начальник по борьбе с экономическими преступлениями и старший опер, продолжили разговор:

– Да квартира хорошая, надо убрать ее из-под конфискации, – продолжил усатый, – ты Валера, – обратился он к старшему оперу, – посмотри еще раз документы, обрати внимание, как можно расторгнуть договор купли-продажи, если надо помощь в суде, скажи, что от меня, они все быстро сделают, пока хохол в СИЗО он не сможет обжаловать решение, а когда будем закрывать дело подложим решение и в том какой-нибудь и уже поздно будет обжаловать. А этот «комерс», что чуть тут не обосрался, пусть всю грязную работу делает, по судам бегает и все прочее. Если что мы не при делах. Все ясно? – Опер кивнул,

– Тогда давай, действуй.

Выйдя в коридор, опер молча кивнул головой Крамару, что бы тот следовал за им. Пройдя темными коридорами конторы, они зашли в тесный кабинет опера. Усевшись за стол, заваленный бумагами, опер указал Крамару на стул: