Уильям Фолкнер - Когда я умирала

-- Что есть, то есть, -- говорю. -- Он вам дал?

-- Да, -- отвечает.

-- Который? -- спрашиваю. Смотрит на меня. -- Который из них?

-- Один только есть, -- говорит. И смотрит на меня.

-- Ладно, ладно.

Она молчит. В подвале то плохо, что выход только один -- и на внутреннюю лестницу. На часах двадцать пять первого.

-- У такой красивой девушки, -- говорю.

Смотрит на меня. И деньги начала в платок увязывать. Я говорю:

-- Извините, я на минуту. -- Захожу за шкаф. -- Ты знаешь, -- говорю, -- как один ухо вывихнул? А теперь рыгнет и сам не слышит.

-- Пока старик не пришел, выведи ты ее из задней комнаты, -- Джоди говорит.

-- Если ты будешь в торговом зале, за что он, кстати, тебе жалованье платит, он, кроме меня, никого не поймает.

Джоди пошел прочь, нехотя.

-- Комар, что ты с ней будешь делать?

-- Не могу тебе сказать,-- отвечаю. -- Это неэтично. Ты иди туда и следи.

-- Слушай, Комар.

-- Да ладно, ладно, ничего не будет, только лекарство пропишу.

-- За женщину, может, и ничего бы не сделал, но, если узнает, что лазишь в шкаф, под зад коленкой так получишь, что в подвал улетишь.

А сам ушел обратно. На часах без четверти час. Она деньги в платок увязывает. Говорит:

-- Вы не доктор.

-- А кто же? -- спрашиваю. Разглядывает меня. -- Что, молодой чересчур или чересчур интересный? -- спрашиваю. -- У нас тут раньше лечили старые доктора-подагрики. Джефферсон был вроде богадельни для старых докторов. Но дела стали идти все хуже, люди хворали все меньше, и в один прекрасный день до людей дошло, что женщины-то здесь совсем уже не хотят болеть. Тогда всех старых врачей выгнали и позвали нас, молодых, интересных, чтобы нравились женщинам, -- тогда женщины опять стали болеть, и врачебные дела пошли веселее. Теперь это делают по всей стране. Неужели не слыхали? Это потому, наверно, что вам доктор никогда не был нужен.

-- Теперь нужен, -- говорит.

-- И вы его правильно выбрали. Я вам уже сказал.

-- У вас что-нибудь есть от этого? -- она спрашивает. -- Деньги у меня есть.

-- Ну, -- говорю, -- доктор, конечно, много чего узнает, пока учится каломель развешивать; хочешь не хочешь -- узнаешь. Но я не выяснил, что вас беспокоит.

-- Он сказал, можно что-то купить. Сказал, я могу купить в аптеке.

-- А название не сказал? -- спрашиваю. -- Вы сходите к нему, спросите.

Она перестала смотреть на меня и вертит свой платок в руках.

-- Мне надо что-то сделать, -- говорит.

-- Что, очень надо? -- Смотрит на меня. -- Доктор ведь много чему научается, людям даже невдомек, сколько он знает, но он не должен говорить все, что знает. Это против закона.

Из зала Джоди зовет:

-- Комар.

-- Извините, я на минуту. -- Иду туда. -- Его увидел? -- спрашиваю.

-- Ты не кончил еще? Может, ты сюда выйдешь и сам проследишь, а я ее проконсультирую?

-- Может, ты яичко снесешь? -- говорю я. Возвращаюсь. Она на меня смотрит. -- Вы, конечно, понимаете, что меня могут посадить в тюрьму, если сделаю, о чем просите. Потеряю диплом, -- говорю, -- и придется идти работать. Вы понимаете?

-- У меня всего десять долларов. Можно, я остальные в будущем месяце принесу?

-- Всего-то? -- я говорю. -- Десять долларов? Понимаете, моим знаниям и сноровке цены нет. А тут какая-то жалкая десятка.

Смотрит на меня. Даже не моргнула.

-- А что вы хотите?

На часах без четырех час. Я решил, что пора ее выпроваживать, говорю:

-- Угадайте с трех раз, а нет -- сам покажу.

Она даже не моргает.

-- Мне надо что-то сделать. -- Оглядывается назад и вокруг, потом смотрит в сторону зала. -- Сперва дайте лекарство, -- говорит.

-- Ты, что же, прямо сейчас готова? Здесь?

-- Сперва дайте лекарство.

Ну, беру мерный стакан, становлюсь к ней спиной и выбираю бутылку безобидную -- потому что кто держит яд где попало в бутылке без ярлыка, по нему тюрьма плачет. А пахнет скипидаром. Отлил ей в стакан и даю. Понюхала и

смотрит на меня, стакан под носом.

-- Скипидаром пахнет.

-- А как же, -- говорю, -- Это начало лечения. В десять вечера придешь, дам тебе остальное, и сделаем операцию.

-- Операцию? -- она говорит.

-- Больно не будет. У тебя уже была такая операция. Клин клином вышибают, слыхала?

Смотрит на меня.

-- А поможет?

-- Конечно, поможет. Если придешь.

Ну, выпила она, что там было, глазом не моргнув, и ушла. А я в зал.

-- Ну, сумел? -- спрашивает Джоди.

-- Что сумел?

-- Да ладно тебе, -- он говорит. -- Я же не собираюсь отбивать.

-- А-а, с ней, -- говорю. -- Ей просто лекарство понадобилось. У ней сильная дизентерия, стесняется сказать при посторонних.

Дежурство в этот вечер все равно было мое, так что я помог старому паразиту все проверить, нахлобучил на него шляпу и в половине девятого выпроводил из лавочки. Дошел с ним до угла и потом еще смотрел, пока он не миновал два фонаря и не скрылся из виду. Тогда я вернулся, подождал до половины десятого, выключил весь свет спереди, только сзади оставил лампочку, запер дверь, потом насыпал шесть капсул тальком, немного прибрался в подвале и сижу, жду.