Уильям Фолкнер - Когда я умирала

-- Ничего не значит, -- я говорю. -- Может быть, там намыло зыбучего песку. -- Мы наблюдаем за бревном. Девушка опять смотрит на меня.

-- А Уитфилд там переправился, -- говорит она.

-- Верхом, -- отвечаю. -- И три дня назад. С тех пор на полтора метра поднялась.

-- Если бы мост не закрыло, -- говорит Анс.

Бревно высовывается и плывет дальше. Много сора и пены, и слышно воду.

-- А его закрыло, -- говорил Анс.

Кеш говорит:

-- Если осторожно, то можно перебраться по доскам и бревнам.

-- Но перенести уж ничего не сможешь, -- говорю я. -- И кто его знает, может, только ступишь, вся эта свалка тоже тронется. Как думаешь, Дарл?

Он смотрит на меня. Ничего не говорит; только смотрит чудными глазами -из-за этого взгляда люди о нем и судачат. Я всегда говорю: не в том дело, что он выкинул, или сказал, или еще чего-нибудь, а в том, как он на тебя смотрит. Вроде внутрь к тебе залез. Вроде смотришь на себя и на свои дела его глазами. Снова чувствую, что девушка взглянула на меня так, словно я собираюсь ее потрогать. Она говорит что-то Ансу. "...Уитфилд..." -- говорит она.

-- Я дал ей обещание перед Господом, -- Анс говорит. -- Я думаю, беспокоиться не надо.

Но не трогается с места. Мы сидим над водой. Еще одно бревно выбирается из затора и плывет вниз; мы наблюдаем, как оно застревает и медленно поворачивается там, где был брод. Потом плывет дальше.

-- Может, завтра к вечеру спадать начнет, -- говорю я. -- Потерпели бы еще день.

Тут Джул поворачивается на коне. До сих пор он не шевелился, а сейчас поворачивается и смотрит на меня. Лицо у него как бы с зеленцой, потом делается красным, потом опять зеленеет.

-- Иди отсюда к чертовой матери, -- говорит он, -- паши там. Какого черта ты за нами таскаешься?

-- Я ничего плохого не хотел сказать.

-- Замолчи, Джул, -- говорит Кеш. Джул опять смотрит на воду, желваки вздулись, лицо -- то красное, то зеленое, то красное. -- Ну, -- немного погодя говорит Кеш, -- что делать собираешься?

Анс не отвечает. Сидит сгорбившись, жует губами.

-- Если бы не залило, могли бы переехать, -- говорит он.

-- Поехали, -- говорит Джул и трогается с места.

-- Погоди, -- говорит Кеш. Он смотрит на мост. Мы смотрим на Кеша -- все, кроме Анса и дочки. Они глядят на воду. -- Дюи Дэлл, Вардаман и папа, вы идите пешком по мосту, -- говорит Кеш.

-- Вернон может их проводить, -- говорит Джул. -- А мы пристегнем его мула перед нашими.

-- Моего мула ты в воду не поведешь, -- говорю я.

Джул смотрит на меня. Глаза -- как осколки тарелки.

-- Я плачу тебе за мула. Прямо сейчас покупаю.

-- Мой мул в воду не пойдет, -- говорю я.

-- Джул с конем своим идет, -- говорит Дарл. -- Почему ты за мула боишься, Вернон?

-- Замолчи, Дарл, -- говорит Кеш. -- И ты, Джул, оба замолчите.

-- Мой мул в воду не пойдет, -- говорю я.

ДАРЛ

Он сидит на коне, свирепо глядя на Вернона, лицо у него покраснело от подбородка до корней волос, глаза светлые, жесткие. В то лето, когда ему было пятнадцать лет, у него сделалась спячка. Однажды утром я пошел кормить мулов и увидел, что коровы еще не выгнаны; потом услышал, что папа вернулся к дому и зовет его. Когда мы возвращались завтракать, он прошел мимо нас с молочными ведрами, спотыкаясь, как пьяный, а когда мы запрягли мулов и выехали в поле, он только доил. Мы поехали без него, а он и через час не появился. Днем Дюи Дэлл принесла нам есть, и папа отправил ее искать Джула. Его нашли в хлеву: он спал, сидя на табуретке.

После этого папа стал приходить по утрам и будить его. Джул засыпал над ужином, а после сразу шел спать, и, когда я ложился в постель, он лежал там как мертвый. И все равно папе приходилось будить его по утрам. Джул поднимался, но ничего не соображал: молча выслушивал папины упреки и жалобы, брал молочные ведра и шел в хлев; однажды я его там застал: он спал, привалившись головой к боку коровы, под выменем стояло наполовину полное ведро, а руки у него висели, в молоке до запястий.

После этого доить стала Дюи Делл. Он по-прежнему поднимался, когда папа его будил, делал, что мы ему велели, -- как опоенный, и старался словно бы, и сам недоумевал.

-- Ты захворал? -- спрашивала мама. -- Тебе нездоровится?

-- Нет, -- отвечал Джул. -- Я здоров.

-- Обленился просто, отца из себя выводит, -- говорил папа, а Джул стоял и будто спал на ногах. -- Так, что ли? -- будил Джула, требовал ответа.

-- Нет, -- отвечал Джул.

-- Отдохни сегодня, посиди дома, -- говорила мама.

-- Когда вся низина еще не вспахана? -- говорил папа. -- Коли не хвораешь, так что с тобой?

-- Ничего. Здоров я.