Роже Гар - Семья Тибо (Том 1)

Он курил, развалившись в кресле; нога, закинутая на другую и открытая до щиколотки, беззаботно покачивалась.

- Не бойтесь, я не стану спорить. Факты налицо, они против меня. И, однако, Тереза, всему этому можно найти объяснения, противоположные тем, что приходят в голову в первую секунду. - И он печально улыбнулся. Он любил потолковать о своих грешках и поиграть аргументами нравственного характера; быть может, он удовлетворял таким образом каким-то сторонам своей натуры, еще хранившим в себе дух протестантизма. - Часто, - заговорил он опять, плохой поступок бывает вызван побуждениями, которые не следует считать плохими. Можно подумать, что человек стремится к удовлетворению животных инстинктов, а на самом деле он иногда, и даже часто, поддается чувству, которое само по себе доброе и хорошее, - жалости, например. Заставляя страдать любимое существо, он делает это порой потому, что пожалел другое существо, обездоленное, стоящее на нижних ступенях общественной лестницы, и человеку показалось, что немного внимания, и существо это будет спасено...

Она вновь увидела набережную и рыдающую работницу на скамье. Нахлынули другие воспоминания, Мариетта, Ноэми... Она не отрывала глаз от раскачивающегося лакированного башмака, в котором вспыхивало и угасало отражение лампы. Она вспомнила себя молодой женой, вспомнила деловые обеды, неожиданные и срочные, после которых он возвращался на рассвете, запирался у себя в комнате и спал до вечера. И все анонимные письма, которые она торопливо прочитывала и рвала на клочки, сжигала, топтала ногами, но так и не могла ослабить мучительное действие яда! Она увидела, как Жером совращает ее горничных, обольщает одну за другой ее подруг. Он создал вокруг нее пустоту. Она вспомнила, как поначалу решалась его упрекать, как осторожно, терпеливо и снисходительно увещевала его, но перед нею всегда оказывалось одержимое прихотями, скрытное, ускользающее от объяснений существо; муж сперва с возмущением пуританина отрицал очевидное, а потом тут же, как мальчишка, клялся с улыбкой, что больше не будет.

- И вот, вы сами видите, - продолжал он, - я веду себя скверно по отношению к вам, я... Да, да! Не будем бояться слов. И, однако, я люблю вас, Тереза, люблю всеми силами души, я вас уважаю, я жалею вас; ничто никогда, клянусь вам, - ни разу, ни на одну минуту, - ничто не могло сравниться с этой любовью, единственной, которая безраздельно срослась с моим существом! О, моя жизнь отвратительна, я не защищаю себя, мне за себя стыдно. Но, Тереза, поверьте мне, вы были бы несправедливы, вы, сама беспристрастность, если б вы стали судить обо мне лишь на основании того, что я творю. Я". Я не совсем тот человек, который совершает мои ужасные поступки. Я не умею этого объяснить, я чувствую, что вы не слушаете меня... Все это в тысячу раз сложнее, чем я могу выразить, и мне лишь на какие-то доли секунды удается разглядеть себя самого...

Он замолчал, уронив голову и уставившись куда-то вдаль, словно обессиленный этой тщетной попыткой хоть на миг добраться до хрупкой сути своего бытия. Потом он вновь поднял голову, и г-жа де Фонтанен ощутила, как ее мазнул по лицу быстрый взгляд Жерома, такой, казалось бы, легкий, но обладавший способностью мимоходом ловить чужие взгляды, перехватывать их и держать в плену, пока они не сумеют вырваться; так магнит притягивает, приподнимает и отпускает слишком тяжелый для него кусок железа. Их глаза еще раз встретились и расстались. "Что ж, - подумала она, - может, ты и вправду лучше, чем твоя жизнь?"

Но она только пожала плечами.

- Вы не верите мне, - прошептал он.

Она постаралась, чтобы ее голос звучал равнодушно:

- О, я очень хочу вам верить, я так часто верила вам; но это не имеет никакого значения. Виноваты вы, Жером, или не виноваты, ответственны за свои поступки или нет, - но зло было совершено, зло совершается ежедневно, и оно еще долго будет совершаться, если это не прекратить... Расстанемся наконец. Расстанемся навсегда.

Она так много думала об этом последние дни, что произнесла эти слова с сухостью, которой Жером не ожидал. Она увидела, что он ошеломлен, что ему больно, и поспешила заговорить снова:

- У нас дети. Пока они были малы и не понимали, мне одной приходилось... (Она хотела произнести слово "страдать", но в последний момент ее удержало чувство стыда.) Зло, которое вы мне причинили, Жером, бьет теперь уже не только по моей... привязанности, - оно входит сюда вместе с вами, оно в самом воздухе нашего дома, в воздухе, которым дышат мои дети. Я больше не вынесу этого. Посмотрите, что сделал на этой неделе Даниэль. Да простит ему господь, как прощаю ему я, ту рану, какую он мне нанес! Он сам оплакивает ее в своем сердце, ибо оно осталось чистым, - в ее взгляде сверкнула гордость, даже почти вызов, - но я уверена, что ваш пример помог ему совершить это зло. Разве он уехал бы так легко и просто, не подумав, что я буду тревожиться, если бы он не видел, как вы постоянно исчезаете... из-за ваших дел? - Она поднялась, сделала несколько нетвердых шагов к камину, увидела свои седые волосы и, чуть наклонившись в сторону мужа, но не глядя на него, продолжала: - Я много думала, Жером. Мне пришлось многое пережить за эту неделю, я молилась и думала Я не собираюсь вас упрекать. Впрочем, я сейчас и не в силах этого сделать, так я измучена. Я вас прошу только посмотреть фактам в лицо - и вы признаете, что я права, что никакое другое решение невозможно. Совместная жизнь... - она быстро поправилась, - то, что осталось у нас от совместной жизни, то малое, что от нее осталось, Жером, этого тоже слишком много. - Она вся напряглась, положила руки на мрамор и, подчеркивая каждое слово движением плеч и рук, четко выговорила: - Я больше не могу.