Сахиб Джамал - Черные розы

Саид покорно кивнул головой. Биби облегченно всхлипнула.

— А теперь пойдемте, я познакомлю вас с доктором, который делал ей операцию.

Когда врачи вместе с гостями вошли к Хашимовой, она с недоумением посмотрела на незнакомых пришельцев.

Разве могла она узнать в Биби ту женщину из лагеря кочевников, которую она видела год назад? Ее черные волосы побелели, а полное красивое лицо исхудало и покрылось морщинами горя.

— Ханум, это отец Амаль и мать Надира, — проговорил Фахрулла. — В Лагмане пустили слух, что Амаль уже нет в живых, и они пришли.

— Вот не ожидала! — обрадованно поднялась Саадат и протянула руку Биби. — Мы ведь знакомы с вами? Помните, я была в вашем лагере?

Как же Биби могла не узнать ее? Она обняла Хашимову, зарыдала, упала перед ней на колени.

— Как нам благодарить тебя, добрая женщина?!

Растерянность, смешанная с жалостью, поднялась в душе Саадат. Подняв Биби с ковра, она ласково успокоила ее:

— Ну будет вам, будет! Самая лучшая для меня награда, если вы вернетесь в Лагман и разоблачите лживые, бесстыдные утверждения муллы Башира!

— Пусть вечно зеленеет земля, по которой ходит родившая тебя женщина! — воскликнула Биби и повернулась к Саиду. — Пойдем, отец Амаль, не будем отрывать у доктора золотое время.

— А Надира вы уже видели? — поинтересовался Фахрулла.

— Нет еще, саиб.

— Так пойдемте, я помогу вам отыскать его.

Саид и Биби последовали за профессором. Выйдя в коридор, Фахрулла достал зеленую кредитку в десять афгани и протянул Биби.

— Возьмите, мать, на обратный путь. Поедете на машине. Зачем вам в такую даль идти пешком?..

— Спасибо вам, саиб, за доброе сердце. Но мои пятки крепче копыт лошади, — ответила Биби, отказываясь от денег. — Двадцать лет я с мужем кочевала по горам и долинам нашей земли. Выдержу и путь до Лагмана.

Фахрулла смущенно скомкал бумажку. Гордость простой афганской женщины вызвала в его душе уважение к ней.

Но где же Надир?

После долгих поисков его нашли под окном операционной. Он продолжал смотреть на окна, где уже давно не было Амаль. В заботах и хлопотах Зульфия забыла дать ему обещанный сигнал…

Шли третьи сутки со дня операции. Хашимова вместе с мирзой Давудом и профессором Фахруллой стояли у постели Амаль. Саадат видела, что девушка ведет отчаянную борьбу за свою судьбу. Временами казалось, что какой-то невидимый ток проходит по ее телу, и она вздрагивала при каждом приступе боли. Пальцы ее сжимали одеяло, губы дрожали, но она молчала.

Хашимова присела у изголовья Амаль, взяла ее руку. Пальцы больной судорожно сжались, и ногти вонзились в ладонь врача.

— Ого, сила у тебя есть! — улыбнулась Саадат.

Всю эту ночь Хашимова не сомкнула глаз и до утра не отходила от Амаль. Она применяла все, что было в ее силах, чтобы спасти больную от осложнений. Однако высокая температура держалась устойчиво и лишь к утру упала до 37,6. Это было первое облегчение. От радости Саадат готова была заплакать.

Прошли еще сутки, Хашимова не покидала клинику. На шестой день, сидя у больной, она заметила на губах Амаль еле уловимую улыбку.

— Сменим повязку, — сказала она сестре и велела перенести больную в перевязочную.

Осторожно, сантиметр за сантиметром, Саадат снимала бинт с глаз Амаль. Не успела она снять подушечки, как больная вздрогнула и зажмурилась от света. Хашимова взяла поданные сестрой подушечки и бинт.

— В палату, — сказала она, закончив перевязку.

Сестры увезли больную. Не успели отзвучать возгласы облегчения и надежды, как в палату вошла Зульфия.

— Саиб, дочь Азиз-хана просит пропустить ее к Амаль.

Фахрулла озадаченно поднял брови и посмотрел на Хашимову.

— Ни в коем случае! — категорически заявила Саадат. — Больной нужен полный покой.

Одетая в простую черную чадру, в черных туфлях, Гюльшан ждала у дверей Зульфию. В руках у нее трепетал огромный букет роз.

Узнав об отказе и увидев выходящих из палаты врачей, Гюльшан бросилась к старшему по возрасту.

— Доктор-саиб, прошу вас, разрешите мне посидеть минуты три возле моей подруги Амаль.

— Возле вашей подруги?

— Да, саиб, у дочери Саида. Мы с детства росли вместе. Розы прислал ей ее отец.

— Больную нельзя тревожить, ханум, — строго сказала Хашимова. — А цветы можете передать сестре. Она их поставит у ее кровати. Пусть Амаль подышит их ароматом.

— Возьмите цветы, сестра, — обратилась Хашимова к Зульфии. — И поставьте их в вазу!