Жизнь в семье Дин-Мухаммеда текла тихим, привычным руслом. Изо дня в день кочевники навьючивали на спину верблюдов, мулов и ослов черные шатры из самотканой шерсти, кошмы и циновки, котлы и одежду, связки сухих веток и плитки засушенного помета для костров, сотни кур со связанными ногами и кувшины с питьем. Караван трогался в путь с восходом солнца и располагался на ночлег, когда темнота расстилала перед ним свой ковер, а в небе загоралась свеча путников — луна.
Афганские кочевники — вольные птицы, для них не существует ни горных, ни водных преград. Из года в год, из века в век их полчища переходят из одного края в другой, и никто не осмеливается преградить им путь. Костры кочевников сегодня дымят в зеленых долинах родной земли, а завтра они зажгут их на вершинах Сулейманских гор в Пакистане.
Однажды лагерь кочевников расположился на отдых неподалеку от границы Индии, и здесь к отцу Надира подкралась смерть. Сильный, крепкий горец Дин-Мухаммед, укушенный ядовитой змеей, свалился, словно от удара кинжала бесчестного противника.
Мать Надира рыдала всю ночь, и плач ее ветер разносил по всему стану. Сын не плакал. Тяжелое горе будто клещами сжало сердце юноши, заволокло туманом печали его веселые, излучающие радость глаза. А Биби, сколько ни утешали ее люди, продолжала рыдать, била себя в грудь, проклинала свою судьбу и кочевую жизнь. Живи они оседло там, в Лагмане, где она родилась и провела годы до замужества, горе могло бы миновать их.
Женские вопли докатились и до пути, ведущего в Джалалабад, по которому следовали в Индию врачи из Советской России. Услышав этот голос отчаяния, они свернули к стану кочевников и подошли к шатру.
Заслышав иноземную речь, Надир торопливо вышел из шатра. Перед путниками встал высокий юноша со смуглым мужественным лицом. Копна кудрявых густых волос словно шапка высилась на его голове. Бязевая сорочка с воротником, завязанным алыми шнурками с помпонами на концах, облегала его стройное, сильное тело. В правом ухе поблескивала большая, изогнутая лунным серпом костяная серьга.
Заметив устремленные на него взгляды, Надир смутился и еле-еле ответил на вопрос переводчика.
— Умер отец, змея укусила! — сказал он тихо, опустив глаза.
Советский врач Саадат-ханум Хашимова спросила его на языке фарси:
— Можно на него взглянуть, сынок?
Секунду подумав, Надир вернулся в шатер и вскоре, отбросив завесу, прикрывающую вход, широким жестом руки пригласил гостей:
— Пожалуйте…
Саадат Хашимова и ее коллега Акпер Сулейманов вошли в шатер.
С трудом удерживая вопли, глазами, полными отчаяния и мольбы, взглянула Биби на входящих. Взор ее на секунду задержался на незнакомой женщине. «Возьмите все, что у нас есть, отрубите мои руки, но верните его!» — прочла в этом взгляде Хашимова.
Сулейманов подошел к Дин-Мухаммеду, лежащему на старом, потертом ковре. Он опустился на колени, пощупал пульс, заглянул в зрачки и, чтобы окончательно убедить себя, пустил в ход фонендоскоп. В остывшей груди уже не было признаков жизни. Яд сделал свое черное дело.
Тяжело вздохнув, Сулейманов поднял на Хашимову взгляд. Бедной афганке уже ничем нельзя помочь. Саадат-ханум с нежностью обняла Биби за плечи.
— Я понимаю, вам очень тяжело… Тяжело лишиться близкого, родного человека. Я тоже потеряла на войне мужа и двух сыновей. Но что делать — слезами горю не поможешь. У вас есть еще сын. И какой сын! — Она повернулась к Надиру. — Мальчик мой, помни: нет у человека друга ближе, чем мать. Охраняй ее покой, утешай в несчастье, будь ей опорой во всем!..
Саадат-ханум говорила неторопливо, отчеканивая каждое слово, чтобы афганец мог хорошо понять ее. И каждое слово чужестранки, разговаривающей на его родном языке, находило отзвук в душе Надира.
Когда советские врачи вместе с Надиром и матерью вышли из шатра, из-за горизонта уже поднимался огненный диск солнца. Вместе с солнцем поднялся и стан кочевников. У костров копошились женщины в черных одеждах, готовили пищу, доили у шатров коз. Неподалеку развьюченные верблюды, мулы и ослы, лежа на земле, лениво пережевывали корм, между шатрами резвились щенята, надрывали горло петухи.
Созерцая эту картину, Хашимова вздохнула и, как бы размышляя вслух, задумчиво произнесла:
— Наверное, так же красочно выглядели тысячи лет тому назад и станы кочевников в Туркестане. Так же вот и наши предки скитались в поисках лучшей доли…
Слух о лекарях облетел весь стан. От шатров потянулись больные. Одни шли с ребятами, болеющими корью, другие показывали своих чахнущих дочерей, третьи просили средства от бесплодия жен. Больше всего оказалось больных трахомой. Перед врачами стояли люди с выпавшими ресницами, распухшими, до крови воспаленными веками; их глаза слезились, и казалось, кочевники плачут кровавыми слезами.
Читать дальше