Мэгги О'Фаррелл - Там, где тебя ждут

– Не понимаю, она просто осматривается.

Внезапно она осознала источник собственной тревоги. Она сумела понять то, что ей нужно, причину легкого внутреннего беспокойства. Конечно, все ясно.

Она развернулась на каблуках; отправилась обратно.

– Э-э… мы продолжаем двигаться, но в другую сторону… не знаю… – парню пришлось перейти на рысь, чтобы догнать ее. – Понятия не имею. Мисс Уэллс? Э-э, мисс Уэллс? Нам надо идти сюда. Вас ждут. Мисс Уэллс?

Приятная легкая пробежка. Ежедневно Клодетт проводила полчаса на беговой дорожке. Она постепенно убыстряла движения, развивая максимальную скорость. Взбитые волосы покачивались на затылке, шарф развязался, его концы струились за спиной.

Парень в наушниках отстал, когда она добежала до своего трейлера. Взбежав по ступенькам, она распахнула дверь.

– Ари? – тихо позвала Клодетт. – Где ты?

Она замерла в надежде услышать, как затопочут по полу ножки, как ласкающий слух голосок произнесет: «Маман, маман». Ей необходимо обнять это детское тельце, прижаться щекой к шелковистым волосам, заглянуть в серьезные ореховые глазки, просто необходимо. Побыть с ним хотя бы мгновение.

Но к ней вышла няня: в руках у нее балахончик Ари; она приложила палец к губам и укоризненно покачала головой.

– Он только-только уснул, – прошептала она.

Волна физического разочарования: свинцовая тяжесть в животе, сдавливающий всплеск головной боли, напряжение в предплечьях.

– Вы немного опоздали.

Клодетт заглотнула воздух трейлера, подавив рыдание.

– Понятно, – сказала она, – нормально, – направившись к маленькой спальне, она тихо добавила: – Я просто посижу рядом с ним минутку.

Ари лежал на боку на лоскутном одеяльце, вытянув руки, словно что-то искал. Естественно, няня взяла не то одеяльце, не то, которое он любил, присобранное, со складочками по краям и кисточками на углах. И его любимая лиса с бархатной мордочкой одиноко сидела на полке. Она взяла лисичку и положила рядом с ним. Клодетт хватило смелости коснуться кончиков его волос, но не больше. Она присела на край кровати. Ее внимание полностью поглощено дыханием сына. В комнате витал особый детский аромат: смесь запахов цитруса, печенья и молока. Она заметила движение глаз под его веками, заметила облезающую кожу на пальчиках ног, царапины на запястьях. Услышав, как хлопнула входная дверь трейлера, и требовательный вопросительный голос: «Где она?» – она встала и, на цыпочках выйдя из спальни, закрыла за собой дверь.

В дверях стоял мужчина. С наушниками, болтающимися на шее. Короткая стрижка, загорелый и крепкий, под белым хлопком рубашки бугрятся накачанные мышцы груди и плеч.

– В чем дело? – спросил он.

Этого мужчину звали Тимо. Эта мысль с каждым днем казалась ей все более странной. Неужели этот человек когда-то гулял с ней по Темзе и сидел в баре Сохо? А с тех пор, как он встретил ее в Международном аэропорту Кеннеди, держа рамку с фотографией, прошла целая жизнь. Раньше они жили вместе в Гринвич-виллидж [82] Богемный район Нью-Йорка. . Именно он заявился к ней в больничную палату после рождения Ари, рыдал, цепляясь за ее руки и на все лады умоляя простить его, уверял, что в ней весь смысл его жизни, что он готов сделать для нее все что угодно, буквально все, что он никогда больше не совершит такой глупости. Она лежала ошеломленная, изможденная, онемевшая, с крошечным малышом, возродившим в ней радость жизни: пока ей еще мучительно больно сидеть, лежать, больно даже дышать. Уже тогда ей с трудом удалось убедить себя в том, что этот рыдающий и кающийся мужчина просто похож на ее прежнего возлюбленного.

И вот теперь он опять здесь, человек, претендующий на роль ее партнера, ее возлюбленного, ее второй половинки, отца ее ребенка, здесь, в ее трейлере. Она знала, что около трейлера его дожидалась компания из четырех или пяти телохранителей. Они следовали за ним постоянно, целыми днями. Она не представляла, как он выдерживал их назойливое присутствие.

– Клодетт? – коротко вопросил он.

Он, естественно, ждал объяснений. Она готова.

– Мне необходимо было повидать Ари, – заявила она, и это объяснение далось ей сравнительно легко, оно прозвучало разумным и нормальным. – Прости.

На скулах Тимо заиграли желваки. Над его плечами появилась вспышка света, словно сработала камера или вспыхнула звездочка фейерверка. «И кто же еще подглядывает за нами?» – мысленно спросила она.

– Ладно, – он переложил сценарий из одной руки в другую. – Ну а теперь ты можешь вернуться на съемочную площадку?