Мэгги О'Фаррелл - Там, где тебя ждут

– Почему именно сейчас? – спросил он.

– Не понял?

– Я спросил, почему именно сейчас? – Он скомкал салфетку, сжав ее в кулаке в плотный шарик. – Я имею в виду, что прошло уже… сколько… лет тридцать?

Признаться, такая встреча слегка огорошила меня, даже привела в глубокое смятение. Отсутствие сердечности могло, конечно, только подтвердить мои худшие страхи. Неужели передо мной за столом сидит человек, которому приходится лицезреть убийцу? Неужели именно так выглядит человек, столкнувшийся с нежеланным призраком прошлого? Сейчас я понял, что ожидал большего дружелюбия, чуточку больше воспоминаний о сердечных отношениях, когда-то существовавших между нами, но сейчас эти ожидания казались безумными. Если обстоятельства нашего расставания много лет назад были такими, как я сейчас подумал, то понятно, пожалуй, почему он ничуть не обрадовался при виде меня.

– Двадцать четыре, – сказал я резким, напряженным тоном. – Около того.

– Итак, не имея от тебя ни слуху ни духу в течение двадцати четырех лет, мне внезапно выпала честь перекусить с тобой в китайском ресторане. – Тодд передвинул пиалу с одного края тарелки на другой. – Как же это случилось? Как ты вообще сподобился найти меня?

– Ну, полагаю, мне помог Интернет.

– А ты не подумал, что стоило сначала позвонить?

– Нет, – я покачал головой, – мне… Мне не приходило в голову, что ты…

Около стола появилась девушка с подносом напитков. Мы с Тоддом умолкли, откинувшись на спинки стульев. Казалось, ей потребовалось чертовски много времени, чтобы выставить пиво и развернуть носик чайника в правильную, по ее мнению, сторону.

– Послушай, – сказал я, когда она наконец удалилась, – я понимаю, что мы давно не виделись. Извини, что я заявился без уведомления, но мне необходимо кое-что узнать… я хотел поговорить с тобой… И мне непонятно такое… такое… – я интуитивно подыскивал верное, уместное слово, – в общем, такое отношение, – я внутренне поморщился. Такого рода замечание мы могли бы выдать Ари, когда он отказывался мыть посуду или прибираться в комнате, поэтому я внес пояснение: – Непонятна твоя враждебность. Мне казалось… думалось, что мы были…

– Друзьями? – спросил Тодд, вытянув шею из воротничка рубашки. – Неужели ты намеревался заявить, что, по твоему мнению, мы были друзьями?

– В общем, – откликнулся я, – разве мы не дружили?

– Сомневаюсь, что тебе известен смысл этого понятия, – проворчал Тодд и встал, взяв свою тарелку. С таким видом люди обычно меняют положение, когда что-то доставляет им неприятности, когда они испытывают неловкость, теребя, к примеру, шелковый хвост галстука. Он двинулся со своей тарелкой к буфетным – или по китайским правилам буффеттным – стойкам и начал накладывать на нее еду.

Я немного посидел, уставившись на стакан пива. С ожерельем пены по краям, с искристым янтарным содержимым. Идея выпить его вызвала отвращение. И я, сделав большой глоток обжигающего чая, направился за Тоддом, который шуровал в чане с лапшой мелкой порционной ложкой.

– Не понимаю, почему ты мог сказать такое, – заметил я, осторожно выбрав, скажем так, примирительно-обвинительный тон, – я всегда считал тебя… я думал о нашей дружбе как о…

Я умолк, услышав презрительный смешок Тодда.

– Как же, интересно? – спросил он. – Такая добрая и ценная дружба, что ты уехал в Штаты предположительно на месяц или два и не только не вернулся, но даже не удосужился написать или позвонить, не озаботиться сообщить, что не вернешься?

Я обдумал его слова.

– Неужели так и было? – недоуменно произнес я. – Серьезно? Я так поступил?

Не обращая внимания на меня, Тодд открыл крышку очередного сервировочного блюда, изучил его содержимое и вернул крышку на место. Он рылся в горке риса, взяв одну ложку, потом вторую. Я пристально наблюдал, как он делал это, за его руками, за накладываемой едой. Вся его враждебность, вдруг осознал я, не имела отношения к Николь. Он злился из-за того, что я бросил его. Поэтому он обижен, сердит на меня за то, что я не вернулся. Этого я не ожидал, но, вероятно, следовало бы.

– Видимо, так и было, – согласился я, – но я не представлял, что ты можешь так воспринять это, хотя на самом деле мне просто…

– А ты, похоже, все так же остроумен? – Тодд махнул в мою сторону щипцами.

– Что ты имеешь в виду?

– Ах, я не представлял, – произнес он с грубым американским акцентом, – это не моя вина, я ведь просто полный болван, сожалею, не знал, даже не думал, я не имел намерения жестоко растоптать все твои чувства, ты же мой лучший друг, Тодд, но я просто, черт побери, отвалил домой и не собирался больше иметь с тобой отношений…