Мэгги О'Фаррелл - Там, где тебя ждут

Кто-то разжег костер. Вероятно, Дэниел. Он ловко устраивал такие дела. Прошел школу бойскаутов, вроде бы учили его чему-то такому в Америке, он умел вязать узлы, строить шалаши и сооружать в случае необходимости носилки из курток и ветвей.

Именно Дэниел спровоцировал появление в лесу этой отколовшейся компании гостей. Он забрел сюда после разговора с Николь около озера, и, поскольку это был Дэниел, народ потянулся за ним. «Где же Дэниел? – спрашивали они. – Куда он подевался?» И так бывало всегда. Дэниел был из тех людей, за которыми хотелось следовать. И вовсе не потому, частенько подумывал Тодд, что Дэниел хотел или ожидал этого. Просто так бывает.

Люди собирались вокруг этого костра: мелькающие фигуры, приглушенный гул голосов, прорезаемый редкими криками, песенными взлетами или восклицаниями. И Сьюки тоже тусовалась у костра – сейчас она ушла, – но Тодд отчетливо помнил, как, высказавшись о том, что на ее вкус здесь становится охренительно мрачно, она гордо удалилась обратно в сторону дома, помнил, как исчезал за переплетенными ветвями деревьев дракон на ее жакете. Тодд видел у костра и нескольких персонажей из универа, разнообразных постоянных спутников, друзей и подруг, благоприобретенных после окончания учебы. По рукам ходили бутылки виски обжигающего вкуса и водки с привкусом льда. Тодд сделал по глотку этих напитков и еще до ухода Сьюки поделился с ней своим озарением по поводу прекрасной смеси, но она скривилась и посоветовала смотреть на вещи проще. Когда он поделился тем же с Дэниелом, тот склонил к нему голову, чтобы лучше слышать, потом кивнул, очень медленно, и надолго застыл с опущенной головой.

Откуда-то появился проигрыватель компакт-дисков, его пристроили на дереве, и сам костер, казалось, вспыхивал и выбрасывал огненные языки в ритме ударных тяжелого рока. Их ритм проникал в сердце Тодда, и он остановился, чтобы проверить это новое ощущение: да, его пульс выбивал тот же ритм.

Это показалось ему удивительным откровением.

Дэниел шастал по подлеску, собирая древесное топливо и швыряя его в костер: ветки, листья, толстые сучья. Напряженное замкнутое лицо белело, как мука, костюм порван в нескольких местах, руки испачканы и расцарапаны. Костер становился все больше и выше, языки пламени достигали крон деревьев.

Когда Тодд случайно наткнулся на них с Николь около озера, или «лоха», как бы они, шотландцы, тут его ни называли, Дэниел говорил:

– Господи, на тебя же больно смотреть, ты разбиваешь мне сердце.

Николь ответила ему своим хрипловатым смехом.

– Какая ирония, – добавила она надтреснутым, атональным голосом и быстро и нервно затянулась сигаретой. – Не важно, это пустяки. – Выпустив дым, она пожала плечами: – Просто вновь заявили о себе старые демоны. Я совершенно здорова.

Дэниел протянул к ней руку, но она отступила.

– К тому же, – заметила она, стряхнув пепел на землю, – ты сам не выглядишь образцово здоровым. Не довольно ли жечь свечу с обоих концов? Ведь ты прожигаешь жизнь, верно?

– Да, вроде того, – Дэниел почесал затылок.

– Вполне себе представляю.

– Нет, – тихо произнес Дэниел, – по-моему, не представляешь. Я не соображал… – он взъерошил пальцами волосы, – я абсолютно не соображал, что делал. Мне просто пришлось… Моя жизнь, казалось, свернула на совершенно другой путь. Я не могу спать, не могу работать, не могу делать ничего даже близко…

– Бедняжка, – прервала его Николь. – И ты об этом хотел мне поведать? Должно быть, это все ужасно трудно для тебя? Все…

– Нет, – оборвал ее Дэниел. – Перестань, Ник. Ты понимаешь, что я не это имел в виду. Просто теперь, вспоминая тот день, когда… тот день в Лондоне, когда… день этой… ты сама понимаешь… – он глубоко вздохнул, словно пытаясь привести в порядок собственные воспоминания. – Вспоминая тот день, я…

– А ты понимаешь, что чувствую я, вспоминая тот самый день? – перебила его Николь так тихо, что Тодду пришлось напрячь слух, старась расслышать ее слова.

– Что? – Дэниел взглянул на нее.

– Я не узнавала саму себя. Помню, думала, не совершила ли я чудовищную ошибку, – бросив окурок на землю, она повернулась к нему, – думала, правильно ли я поступила… В какой-то момент я почувствовала со всей определенностью, что мне следовало сохранить его, следовало связать мою жизнь с тобой. А сейчас… – Она подняла руки к лицу. – Сейчас я уже сомневаюсь в своих выводах, сомневаюсь во всем, поскольку, очевидно, я не имела ни малейшего представления, какой же ты на самом деле. Не понимаю, как я могла так заблуждаться в тебе, почему мне так поразительно не удалось увидеть, каков ты в реальности. Мне вообще не верится, как я смела даже подумать о том, чтобы завести ребенка с кем-то вроде тебя. Вспоминая тот день, – заключила она, – я спрашиваю себя, как же я могла так жестоко ошибаться на твой счет.