Мэгги О'Фаррелл - Там, где тебя ждут

– Кассандра? – умудрившись втиснуть слово в этот монолог, спросил Тодд.

– Ох, – лицо Дэниела Салливана под густой черной челкой выразительно скривилось, – нет. Кассандра оказалась чересчур… Ладно, не важно. С этой девушкой я познакомился вчера в библиотеке. Во многом она совсем не похожа на Кассандру. Крупная особа и вроде как щедрая, понимаешь? Короче, я приготовил чили и… Ты идешь домой? Я тоже. Пошли вместе.

Придя на кухню, Тодд и Дэниел поели чили. Тодд посвятил Дэниела в тезисы своей диссертации. Дэниел послушал кое-какие пластинки Тодда. Тодд спросил его про карточки на стенах, и Дэниел пояснил, что изучает потенциальные модели в семантической мелиорации и пейорации. Этих пояснений Тодд абсолютно не понял и попытался выяснить хотя бы, как Дэниел относится к языковым изменениям: как к упадку или как к развитию?

Вышеупомянутая девушка, появившись, поразилась, обнаружив разговорчивого американского аспиранта, так очаровавшего ее вчера в библиотеке, в компании с каким-то типом. Этот бледный и нахальный приятель возился с проигрывателем, включал его на полную громкость, а когда она что-то говорила, в обескураживающей манере бормотал что-то невнятное Дэниелу, вызывая у последнего улыбки и даже смех. В общем, результат получился крайне безнадежным, не говоря уже о том, что оба настаивали на зачитывании приколотых к стенам слов со средневековым английским произношением. В общем, как она призналась позже подругам, вечер ее совершенно разочаровал. И она заявила, что больше никогда не примет в библиотеке приглашений на ужин от иностранцев.

Как-то раз, на первых неделях их второго семестра соседства с Дэниелом, Сьюки проследовала в комнату Тодда, даже не постучав, и потрясла его, ухватив за плечо, накрытое одеялами.

– Ты ни за что не догадаешься, кто побывал в гостях в нашем «пентхаусе» прошлой ночью, – прошипела она на ухо Тодду.

– Да плевать, – невнятно пробурчал Тодд, даже не пытаясь разлепить веки.

Выждав драматическую паузу, Сьюки провозгласила:

– Николь Джэнкс.

Глаза Тодда открылись.

Николь Джэнкс была – вопиющий факт – старше их на несколько лет. Тодд и Сьюки знали ее только в лицо… но много слышали о ее репутации. Она успела обзавестись собственным домом, машиной и читала какие-то лекции, присоединив к визитке загадочный триумвират букв и побочную пышно расцветающую карьеру в качестве специалиста на поприще средств массовой информации. Обогнала каким-то образом гораздо более консервативных коллег, в чьих сердцах вызвала в равной мере смятение, страх и зависть. Писала книги по гендерной и социальной психологии, которые публиковались ведущими издателями и продавались в реальных, а не только академических книжных магазинах. Строчила сенсационные статьи в газеты. Появляясь на радиостанциях и, время от времени, на телевидении, она рассуждала на темы типа: «Токсичность общепринятой фразеологии», «Невозможность нейтралитета под взглядом фотокамеры» и «Нарушение питания, как вопль независимости для повторной поверки гендерной роли». Она гордо шествовала по университетским коридорам и дворам в разлетающемся черном плаще, оставляя за собой хвост зачарованных и благоговеющих студентов. Тодду всегда казалось, что она выглядела как ворона, хотя и весьма гламурного оперения.

То, что она спустилась с высот, присущих зрелости с ипотеками и страховками, недвижимостью и телевизионной славой, до их скромной квартирки – и Дэниела, – казалось ошеломительным. И еще более ошеломительным стало то, что она здесь задержалась. Она помогала Дэниелу готовить ужин. Они ходили вместе в кино. Разъезжали по городку в ее маленькой красной машине. Она переименовала его в Дэна: могла позвонить в эту квартиру и спросить: «Дэн на месте?» Поток других женщин через мансарду Дэниела иссяк полностью. Дэниел исполнился озабоченностью и самообладанием человека, вступившего на путь долговременных зрелых отношений. Теперь его отличали благоразумная трезвость и основательная невозмутимость; вдобавок он усердно работал. К тому же отсутствовал по нескольку ночей в неделю, оставаясь в доме Николь.

В такие вечера Тодд иногда стоял в задумчивости перед покинутой комнатой Дэниела, то распахивая дверь, то позволяя ей опять захлопнуться. Подобного развития событий он никак не ожидал.

Но вот однажды вечером Тодд и Сьюки вернулись из кинотеатра и обнаружили Дэниела за кухонным столом с опустевшей на две трети бутылкой виски.