Рубаи Хайям - Сказание об Омаре Хайяме

Он все еще поглаживал ее руку, а она ждала его слов.

-- Я не знала еще столь терпеливого мужчину...

-- Да?

-- Или столь холодного...

-- Возможно...

-- Или у тебя целый гарем в твоей обсерватории?

-- Гарема у меня нет, -- проговорил он.

-- В таком случае я не нравлюсь тебе! -- воскликнула Эльпи и заплакала.

Признаться, Омар Хайям был удивлен и озадачен. Не ждал от нее такого. Значит, в ней билось сердце пылкое и любвеобильное. Но откуда такое у продажной женщины? И он тут же поймал себя на том, что несправедлив к ней. Разве не была она игрушкой с отроческих лет? Разве сильные мира сего щадили ее? Разве была она в глазах их человеком, равным им во всем? И кто щадил ее самолюбие? Кто уважал в ней человека? Она стала такою, какою стала. Нельзя от нее требовать чего либо необычного. И зачем, собственно, требовать?..

-- Хорошо... -- сказал он.

Она отвернулась, чтобы скрыть свои слезы,

-- Хорошо, -- продолжал он, -- отвечу тебе.

Омар Хайям дал ей возможность прийти в себя, подал вина. И сказал так:

-- Нет, Эльпи, ты нравишься мне. Может быть, со временем я и сделаю глупость и влюблюсь в тебя. Именно поэтому я бы не хотел ранить тебя неосторожным обращением, не хотел заявлять своих прав. Мне нужна женщина, а не существо в образе женщины. Я хочу чувствовать душу ее, любя ее оболочку и откровенно любуясь ею. Признаюсь, я не из тех, кто ценит только душу. Она должна находиться в соответствующей оболочке. Разве я не вправе ждать, набравшись терпения, ответного чувства ?

-- Вправе, -- прошептала Эльпи.

-- Я не хотел бы, чтобы меня любила невольница только потому, что я ее хозяин.

Кажется, он растопил холодок, на мгновение остудивший ее сердце. Кажется, он в чем-то разубедил и в чем-то убедил ее.

Он привлек к себе Эльпи, и она была податлива. Ее соразмерный стан был совсем рядом, она приникла к нему легко, как мотылек. И плоть ее была невесомей дыхания ее.

-- Ты обезоружил меня, -- сказала она со вздохом. Ее щека лежала на его щеке. Она поглаживала его мягкую. шелковистую бороду. -- Говорят, у мужчин с такой бородой и характер мягкий.

Она смотрела на него глазами, полными доверчивости. Она как бы искала покровительства...

Луна поднялась выше. Она стояла в дверях, готовая перешагнуть через порог и войти в эту обитель, чтобы разделить трапезу и разжечь сердца пламенем любви. Небо еще больше позеленело, оно стало похожим на луг, напоенный влагою Заендерунда. А кипарисы вовсе помрачнели, стояли непреклонно гордые. Прохладою веяло от вечернего пейзажа, и хорошо, что в эти часы не горели светильники -- они только помешали бы чудному мгновению, которое могло растянуться на часы.

Да, и посвист цикад слышался явственнее, чище. Он подымался в вышину, и странное ощущение тишины и покоя охватывало все живое. Небо и земля сближались в едином порыве, как два любящих сердца, и оттого мир становился еще прекрасней и привлекательней.

Держа Эльпи в объятиях, Омар Хайям не переставал любоваться небом и землею под небом...

Теперь уже ненужным казался ее ответ, которого он ждал в начале трапезы. Но человек есть человек, и он вечно жаждет подтверждения своим мыслям. Это у него вроде болезни. И он напомнил:

-- Эльпи, ты обещала сказать... Почему я, а не Хусейн! Она рассмеялась. И зубы ее сверкнули. И шея ее как снежная, и в глазах ее все живые струи Заендерунда. И вся Эльпи как ртуть, как живая вода из сказок древности. Вся она как сладкая песня в маленьком оазисе. Такая песня лечит, словно лекарство, такая песня -- свидетельство победы над стихией пустыни и стихией смерти.

Она приблизила к нему свои губы, накрашенные красной помадой из Шираза, и сказала: [Ш-009]

-- Ты человек умный, а ждешь пустяка. Разве не ясно тебе, что ты мой возлюбленный, что я вижу сквозь твои одеяния то, что видит не всякий женский глаз, что сердце твое полно любви, а голова твоя -- голова пророка? Почему же я должна предпочесть другого, почему должна мерить любовь мерилом лет?

Омар Хайям признал ее ответ достойным ее.

Он поцеловал ее в губы, жаждавшие любви, и рука его легла на грудь ее, твердую, как айва.

Он мельком взглянул на любопытствующую луну и бездумно отдался этой молодой, искусной в любви женщине.

8

ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ,

О ЧЕМ ОМАР ХАЙЯМ БЕСЕДОВАЛ

С ГЛАВНЫМ ВИЗИРЕМ

Главный визирь его превосходительство Низам ал-Мулк пребывал в прекрасном настроении. Неторопливо поглаживал свою черную бороду. И в глазах его отражалась полная луна. Он восседал на жестких подушках, и розовая скатерть, похожая на гигантский лепесток персикового цветка, лежала на каменном полу между визирем и Омаром Хайямом.