Мор Йокаи - Венгерский набоб

Абеллино слушал, улыбаясь, хотя порой судорожно втягивал в себя воздух с гримасой внезапной боли от прилива учащенно пульсирующей крови. Но потом улыбка вновь появлялась на его губах.

- А вот я тоже поздравлю его, - бормотал он сквозь зубы. - Такой подарочек пошлю ко дню ангела, какого он еще не получал.

И снова расцветал улыбкой, восклицая по временам: "Ой, опять дьявольски, ну дьявольски стрельнуло в ухо!"

Заглянем теперь в барский дом в Карпатфальве.

Словно бы на обширном полуострове в несколько тысяч хольдов, образуемом капризной излучиной Беретте, лежит оно, древнее родовое обиталище Карпати.

Трудно, правда, определить, которое из многочисленных зданий представляло собой изначальную фамильную обитель, ибо каждому из предков хотелось увековечить себя новой постройкой. Кто возводил ее на берегу, кто - в лесу, этот - окнами на тракт, тот, наоборот, от людских глаз подалее, и потомки воспользовались этими пирамидами пращуров для целей самых разнообразных, творения более знаменитых оберегая, а менее уважаемых обращая на нужды житейские.

Вон темнеют, например, на берегу под сенью вековых каштанов руины, - не исконные, здешние, а найденные на равнине далеко отсюда. Эти огромные тесаные камни - остатки замка древнейшего предка, Убула Карпати, неприступного его орлиного гнезда, которое татары сожгли при Беле Четвертом, но глыбы разворотить не смогли. Так и высились они сумрачным мемориалом вплоть до времен короля Уласло, когда и окружавшая их деревня давно сгинула с лица земли. О ту пору фамильная гордость вновь взыграла у Акоша Карпати, тогдашнего саболчского губернатора, который, испекши Дожу [Дожа Дердь - предводитель венгерской крестьянской войны XVI века, "мужицкий король", которого подавившие восстание феодалы живьем сожгли на раскаленном железном "троне"], камень по камню и перетащил руками присмиревших куруцев [куруцы - повстанцы, участники освободительных антигабсбургских войн XVII-XVIII веков; здесь: вообще бунтовщики, мятежники] внушительные реликвии гуннского зодчества к себе, на берег Беретте, сложил все снова в первозданном виде, и - посмей только стронуть хоть камушек!

Потомок более поздний, Абель Карпати, перейдя в протестантство, воздвиг рядом огромный храм с колоколами и органом и учредил фонд на содержание священнослужителя. В благочестивом рвении своем стал он и огромное здание казарменного вида сооружать с намерением открыть в нем лицей с двадцатью четырьмя кафедрами, дортуарами на девятьсот воспитанников, библиотекой, музеем и еще разными разностями. Но не осилил гигантского предприятия, помер; а младший его брат, практичный Берталан Карпати, устроил в стенах, предназначенных для лицея, зернохранилище.

Сын же последнего, Болдижар, ужасающим скупцом был, ни на себя, ни на других терпеть не мог тратиться и, дабы не принимать гостей, выстроил себе одноэтажный особнячок с будку величиной, в который и переехал из сооруженного при Леопольде Первом громадного дворца, где велел заложить окна кирпичом, и больше никуда не трогался. Наследники, которых он порядком допек тем, что никак не хотел помирать, отвели грязный домишко под живодерню.

Другой предок был образцовым хозяином и все, одна к другой, громоздил хозяйственные постройки. Такой винокурней подпер барский особняк в версальском стиле, что хоть вон беги от запаха барды, а в английский парк и попасть нельзя было иначе, как только через конюшню и доильню.

Далиа Карпати, процветавший в блистательное царствованье Марии-Терезии, возвел у реки роскошный трехэтажный дворец с модными тогда ронделлами [круглыми башнями] и золоченым донжоном [замковая башня, башенка (франц.)] посредине. Позолоченный родовой герб из мрамора красовался над подъездом, еще массивнее - на фронтоне; над водой же нависал балкон с золочеными решетками, поддерживаемый кариатидами. Внутри - длинные коридоры, сводчатые залы с расписными потолками, все в панелях и гобеленах, увешанные непременными дорогими картинами и снабженные потайными входами и выходами с винтовыми лестницами во вкусе тех времен. Следующий предок, который водворился там при Иосифе Втором, живший прежде в Вене, вздумал на месте Карпатфальвы воздвигнуть целый город. Он и впрямь построил над лозинами длинный ряд бараков, заселив их кучей бездельников, и во дворце ширмами разгородил все залы на клетушки. Но колонию его на следующий же год изрядно проредили кровавый понос да перемежающаяся лихорадка, и переселенцы поразбежались вскоре кто куда, по прежним местам. Да и сам он в недолгом времени в лучший мир переселился.