Хаим Граде - Синагога и улица

— Двор Лейбы-Лейзера — это не Содом. Нельзя допускать, чтобы гуляка замучил свою жену, потому что она сирота и за нее некому заступиться.

Так говорили между собой соседки постарше и требовали от мужей не молчать, видя такое злодейство. Если этот распущенный молодой человек издевается над своей женой, разве он испугается того, что говорят посторонние женщины? А вот мужчин он постыдится. Их мужья — это ремесленники с жидкими седыми бородками и заскорузлыми от тяжелого труда пальцами. Они сутулы и хромы. Они похожи на старые заржавевшие засовы. Они борются с собой, чтобы не заснуть от усталости в мастерской за работой и в синагоге за молитвой. Поэтому они все видят, как в тумане, и слышат, как через вату. Однако, поскольку жены приставали к ним, соседи остановили обивщика и стали его поучать:

— Еврейскому молодому человеку не подобает себя так вести.

Мойшеле Мунвас вызывающе посмотрел на них:

— Вы что, мне завидуете, а?

Пожилые евреи трижды сплюнули, пожалев, что вступили в пререкания с этим цыганом. Тогда вмешались женщины помоложе. Им не нравилось, что с их товаркой мерзавец-муж обходится как с тряпкой. Хотя Нехамеле не водила дружбы ни с кем из соседок, они остановили ее и завели разговор о ее муже. Она должна опалить ему его закрученные усы, облить карболкой его нахальную рожу, выцарапать его любовницам глаза! Нехамеле слушала и молчала, опустив голову. Увидев, что имеют дело с женщиной, боящейся раскрыть рот, молодые соседки стали еще сильнее жалеть ее и подстрекать мужей.

Мужчины средних лет со двора Лейбы-Лейзера были преимущественно извозчиками в плоских фуражках с погнутыми козырьками, с растрепанными бородами, полными песка и пыли сельских дорог. Двое краснолицых широкоплечих мужчин со стальными лапами, способные схватить за рога и повалить быка, были мясниками. Жили во дворе и рыночные торговцы в высоких сапогах с мощными грудными голосами, наводившими страх на толкавшихся на рынке крестьян. Но, придя домой после целого дня тяжелого труда и суеты, все они хотели только спокойно поужинать. Однако полнеющие жены, неся к столам миски с горячей картошкой и тарелки с вареным мясом, кричали своим кормильцам:

— Что вы молчите? Вы же отцы маленьких детей!

Мужчины обжигались, глотая горячие картофелины, мясо застревало у них в зубах, кусок хлеба вставал поперек горла. Они таращили глаза, как быки, пережевывающие жвачку: какое отношение имеют их маленькие дети к тому, что обивщик шляется по бабам? Но их хозяйки отвечали, что такая связь есть. Маленькие дети находятся в опасности из-за поведения обойщика. Его жена — круглая сирота, а Бог не смолчит, когда люди не заступаются за обиженную сироту. Тогда мужчины после ужина вышли во двор и дождались, пока этот любитель сладкой жизни пройдет мимо них, направляясь на очередное свидание.

— Послушай, браток, мы, конечно, не будем расплачиваться за твои грехи. Но тут еврейский двор, и твои гнусные дела уж слишком всем колют глаза.

Мойшеле оказался в окружении мужчин за сорок с уже заметными животами, но с широченными, еще и не собирающимися сгибаться плечами. Такому достаточно отвесить на рынке оплеуху разъяренному иноверцу, чтобы тот свалился полумертвым. Теперь они стояли плечом к плечу вокруг Мойшеле, так, чтобы он не мог выскользнуть, и мерили его холодными взглядами своих водянистых глаз. Мойшеле понял, что на этот раз необходимо договариваться. Он подкрутил ус и медленно ответил:

— Вы правы. Наш брак — это несчастье для нас обоих. Поэтому я в любое время готов дать моей жене развод. Будьте моими свидетелями. А теперь пропустите.

Его слова казались разумными и справедливыми. Соседи тут же расступились, чтобы не унижать его мужского достоинства.

— Не морочь голову! Он ведь хочет ее освободить, — отгоняли мужчины от себя своих жен.

Те через день передали эту радостную весть Нехамеле. На этот раз она уже не стала стоять с опущенной головой и тихо дрожать, как во время предыдущего разговора. Нехамеле обеими руками закрыла лицо и громко расплакалась: она не хочет развода, нет! Нет!

— Нет так нет, — отступились немного растерянные соседки и дали Нехамеле другой совет. Говорят, она хорошая портниха. Так почему бы ей не взяться за работу? Когда она снова станет зарабатывать, то не будет больше зависеть от мужа и бояться расстаться с ним.

— Нет! Нет! — заплакала портниха еще громче, и соседки стали спрашивать сами себя: она так сильно его любит или просто боится остаться одна?