Хаим Граде - Синагога и улица

— У евреев либо обязательно, либо запрещено, — отвечает реб Хизкия с хрипотцой, с красноватым огоньком в слезящихся глазах и больше не желает разговаривать о дочерях. Он отец, и он знает, что делать. Реб Хизкия встает, не разгибая спины, и целует обложку закрытой книги «Шулхан орух». Уже время сходить домой перекусить, а потом зайти в слесарную мастерскую.

Аскет перекусил сразу же после молитвы. Он остается в синагоге один и хочет усесться за изучение святых книг.

— Из-за таких евреев, как этот слесарь, фанатиков, мыслящих по принципу «все или ничего», пустуют теперь синагоги, — пробормотал реб Йоэл и снова уселся за Гемору.

Палтиэл Шкляр из семьи заскевичских садовников после смерти отца рассорился со старшими братьями из-за наследства. Он не хотел уступать, не согласился на торгашеский дележ и настаивал на суде Торы. Однако для заскевичского раввина в этом суде Торы было слишком много торга и препирательств из-за наследственных садов и садов, взятых в аренду у окрестных помещиков. Чем дольше тянулся этот суд, тем яснее становилось реб Йоэлу Вайнтройбу, что Палтиэл Шкляр в основном не прав. Он затаил обиду на братьев за то, что местечковые обыватели относились к ним с большим уважением, чем к нему. Тем временем реб Йоэл отказался от должности раввина Заскевичей и оставил затянувшуюся тяжбу раввину, который придет на эту должность после него. Он уехал из местечка и поселился в Вильне после праздника Кущей. Той же зимой, за неделю за Пурима, во дворе Лейбы-Лейзера появился новый сосед — садовник из Заскевичей Палтиэл Шкляр. От своей Гинделе реб Йоэл узнал, что после их отъезда из местечка у садовника произошло большое несчастье — умер его единственный сынок. Гинделе услыхала об этом от жены Палтиэла Шкляра Граси. От этой вести лицо реб Йоэла так исказилось, будто она может изменить всю его дальнейшую жизнь. Через свою жену он пригласил к себе жену садовника, и та зашла однажды вечером, когда ее муж куда-то ушел.

Рослая Грася опустила свои узкие плечи и высокий выпуклый лоб, пересеченный морщинами. Ее большие глаза красновато светились, как будто в них село солнце. Удлиненное нежное лицо и холеные руки светились лунной бледностью. В потивоположность своему мужу, Палтиэлу Шкляру, которого в Заскевичах называли Палти-молчун, Грася всегда улыбалась. Люди удивлялись, как такие противоположности могли соединиться. А правда в том, что, когда Грася была еще невестой, Палтиэл однажды крикнул ей: «Что ты все время улыбаешься? Отчего тебе так хорошо на сердце?»

Но она еще не понимала, что у него за характер. Даже если бы она тогда поняла, что он за человек, она бы все равно не нашла в себе сил отказаться идти с ним под свадебный балдахин. Она не перестала улыбаться и после того, как ее муж насмерть разругался со старшими братьями, и после того, как умер ее маленький сын. Но это была уже улыбка человека, которому некуда деваться, разве что в пропасть. Ее глаза стали еще больше и еще сильнее покраснели — теперь уже это был не красноватый отблеск заката в воде, а выплаканные слезы. Однако она все еще разговаривала свежим голосом ребенка, как будто немного подпевала, и при этом держала свои холеные белые руки сложенными на груди. Так же Грася стояла и в комнате аскета реб Йоэла и рассказывала ему, что произошло в ее жизни после его отъезда из Заскевичей.

Ее муж подал на своих старших братьев жалобу в Ошмянский окружной суд и все деньги вложил в адвокатов. Люди предупреждали его, что процесс затянется, и он действительно тянется до сих пор. Кто знает, когда этот процесс закончится? Когда ее муж подал жалобу в суд, заболел их единственный сын. Заскевичский врач сказал, что опасности нет. Друзья советовали пригласить врача из Ошмян. Братья мужа хотели помочь и присылали своих жен с деньгами. Но Палтиэл выгнал их. Он не хотел принимать помощи от родных, тем более что заскевичский врач продолжал утверждать, что опасности нет. Не успели они оглянуться, как мальчик умер, сгорел от воспаления легких. Но после семидневного траура Палтиэл с еще большим пылом продолжил судиться со своими братьями. Вдруг ему пришла мысль переехать в Вильну.

«В Заскевичах, — говорил он, — Шкляры всех подкупили и все ему кровные враги. В Вильне, — говорил он, — у него есть друзья, с которыми он может посоветоваться о том, как вести процесс в Ошмянах».

Кроме того, он рассчитывал найти там людей с деньгами, которые стали бы его компаньонами в новых делах, связанных с фруктовыми садами. Пока они живут на деньги, заработанные на продаже части поля. Скоро им придется продать и большой дом с садом в Заскевичах, который пока сдается.