Хаим Граде - Синагога и улица

— Если он говорит «нет», то дело кончено, — говорит его компаньон по мастерской.

Поскольку реб Хизкия сидит в синагоге больше, чем у себя в слесарне, он взял в компаньоны ремесленника, у которого не было помещения, собственных инструментов и который к тому же не был настоящим мастером. Однако этот человек работает целый день. Поэтому реб Хизкия платит сам за съем мастерской и не требует денег за использование его верстаков, сверлильных станков, пил и стамесок. Он поровну делит с компаньоном заработок. Но тот не всегда может сам справиться с работой. Тогда он заходит в синагогу и просит реб Хизкию спуститься в мастерскую и помочь ему изготовить, например, засов. Лицо и одежда этого высокого длиннорукого еврея вымазаны машинным маслом. Разговаривая, он выплевывает дым и пепел, которыми надышался у кузнечных мехов. Из-за своего нелепого вида и одежды он чувствует себя в синагоге неуместным и ущербным. К тому же он испытывает огромное почтение к реб Хизкии Тейтельбойму, богобоязненному, ученому еврею. Поэтому ремесленник не злится, а говорит с мольбой:

— Я ведь не могу держать раскаленный засов клещами в одной руке, а другой рукой лупить по нему пудовым молотом.

— Тогда найди кого-нибудь, кто тебе поможет, и разделите между собой заработок, — отвечает реб Хизкия.

Компаньон остается стоять, опустив руки, похожий на дерево с закопченной от лесного пожара корой. Куда ему идти искать помощника? Кроме того, он знает: того, что жена реб Хизкии зарабатывает в своей лавке, не хватает на содержание семьи, и она надеется, что и от мастерской будет какой-то доход. Но реб Хизкия не беспокоится о заработке, и его компаньон знает, что попусту теряет время. Ничего он не добьется. Он пожимает плечами, поворачивается и идет к двери.

— Первый раз в жизни вижу ремесленника, который терпеть не может зарабатывать деньги.

Реб Хизкия делает вид, что ничего не услышал. На его лице появляется упрямая улыбка. В глубине души он относится к своему простаку-компаньону очень пренебрежительно. Он продолжает раскачиваться над святой книгой в западном углу синагоги, в то время как аскет реб Йоэл раскачивается на томом Геморы у восточной стены. Оба они словно теряются в длинном и сложно выстроенном здании, полном мебели, книг и предметов культа.

Потолок синагоги Лейба-Лейзера разделен на три свода. Под задним сводом, вдоль западной стены, стоят скамьи и столы для тех молящихся, кто не в состоянии купить себе в синагоге собственное место с запирающимся ящичком. Под средним сводом стоит бима со ступенями на северную и южную стороны. Вокруг бимы тесно расставлены скамьи и стендеры для почтенных обывателей, получивших места в синагоге по наследству или оплачивающих их накануне каждого Судного дня. Скамьи у восточной стены с красивыми резными подлокотниками предназначены для богачей и синагогальных старост. Место кантора и орн-койдеш богато изукрашены резными львами и декоративными колоннами. Завесь на орн-койдеше украшена изображением соединенных в знаке благословения когенов рук [69] Когены («жрецы»; др.-евр. ) — потомки первого первосвященника Агарона, благословляют молящихся в синагоге, подняв соединенные в особом традиционном знаке руки. . Однако в будние дни за тесно составленными скамьями и стендерами, за наваленными на столах святыми книгами, около сосуда для омовения рук в свете люстр можно увидеть лишь немногочисленных молящихся. Каждый сидит в своем уголке, затаившись, и напряженно пытается расслышать кантора, стоящего в отдалении. А когда миньян расходится, в опустевшем святом месте повисает загадочная тишина, как будто обструганное и отполированное дерево еще хранит таинственное молчание лесной глуши.

Кроме общественных постов, слесарь реб Хизкия Тейтельбойм постится почти каждый понедельник и четверг, когда в синагоге читают Тору. По средам он тоже обычно постится до полудня. От частых постов он заболел, и вызванный врач предупредил его, что он себя погубит. Однако, даже лежа в постели, он ел только постное, чтобы чрезмерно не наслаждаться радостями этого мира. Жена и дочери реб Хизкии бегали жаловаться ученым евреям, и те пришли с упреком, что его набожность напоминает христианскую. А Тора требует от еврея соблюдения ее законов для того, чтобы он по ним жил, а не умер. Так гласит Гемора. Однако слесарь остался при своем мнении. Посетители так возмутились, что вместо того, чтобы благословить его и пожелать выздоровления, сказали, уходя: