Джеймс Клавелл - Сёгун (части 3-4)

- А Кийяма и Оноши? Они забудут свою вражду ради общего блага?

- Они все убеждены, что победа Торанага будет похоронным звоном по Святой Церкви. Сейчас, когда Харима на стороне Ишидо, я боюсь, что Торанага - это разбитая мечта.

"Опять гражданская война, - думал Алвито. - Брат против брата, отец против сына, деревня против деревни. Анджиро готово к восстанию, вооружено крадеными ружьями, как сказал рыбак Уо. И другие страшные новости: тайный мушкетный полк почти готов! Современный, в европейском стиле кавалерийский отряд более чем на две тысячи мушкетов, готовый к войне в японских условиях. О, Мадонна, защити истинно верующих и прокляни еретиков...

Какая жалость, что у Блэксорна такой неуступчивый нрав:

Он мог бы быть ценным союзником. Я никогда не думал об этом, но это так. Смелый и умный, честный в своей ереси, прямой и бесхитростный. Ему ничего не надо повторять дважды, его память удивительна. Он так много рассказал мне о мире. И о себе самом. Неужели правда? - печально подумал Алвито, повернувшись, чтобы в последний раз махнуть рукой Марико, - Надо ли учить своего врага и взамен учиться самому? Правильно ли закрывать глаза на смертный грех? "

На третий день после выезда из Ёкосе его поразило открытие брата Михаила.

- Вы считаете, что они любовники?

- Что такое Бог, если не любовь? Разве это не слово господа нашего Иисуса? - ответил он. - Я только упомянул, что видел, как они глядят друг на друга, и на это не надоедает смотреть. Об их телах я не знаю, отец, и, честно говоря, не интересуюсь. Но их души касаются друг друга, и я, кажется, из-за этого стал лучше понимать Бога.

- Вы, разумеется, ошибаетесь относительно их. Она никогда не сделает этого! Это против всего ее воспитания, их законов и закона Бога. Она истинная христианка. Она знает, что супружеская неверность - страшный грех.

- Да. Но ее брак был синтоистский, не освящен перед нашим господом Богом, так что какая это супружеская измена?

- Вы также сомневаетесь в Слове? Вы заражены ересью Джозефа?

- Нет, отец, прошу извинить меня, никогда я не сомневался в Слове. Только в том, что сделал человек.

С тех пор он стал следить более внимательно. Конечно, мужчина и женщина очень нравились друг другу. А почему бы и нет? Здесь нет ничего плохого! Постоянно вместе, учась друг у друга, женщине приказано забыть свою религию, мужчина не знает никакой, только налет лютеранской ереси, про которую дель Аква сказал, что она свойственна всем англичанам.. Оба сильные, здоровые люди, однако плохо подходящие друг другу.

На исповеди она не сказала ничего. Он не настаивал. Ее глаза не сказали ему ничего и в то же время выдали все, но ничего конкретного, за что можно было осудить, там не было. Он слышал, как объясняет дель Акве:

"Михаил, должно быть, ошибся, Ваше Святейшество.

- Но она совершила грех супружеской измены? Были какие-нибудь доказательства?

- К счастью, никаких доказательств".

Алвито натянул поводья и, мгновенно обернувшись, увидел, что она стоит на пологом склоне, кормчий разговаривает с Ёсинакой, старая госпожа и ее раскрашенная проститутка лежат в своем паланкине. Он мучительно хотел спросить: "Вы блудили с кормчим, Марико-сан? Еретик обрек вашу душу на вечную муку? Вы, которую мы готовили к монашеской жизни и посту нашей первой местной аббатисы? Вы живете в мерзком грехе, не исповедуясь, оскорбительно пряча свои прегрешения от вашего духовника и тем самым вы тоже осквернились перед Богом? "

Он видел, что она махнула ему рукой, но на этот раз сделал вид, что не заметил, вонзил шпоры в бока лошади и заторопился прочь.

В эту ночь их сон был нарушен.

- Что это, любовь моя?

- Ничего, Марико-сан. Спи.

Но она не уснула, он тоже. Она намного раньше обычного ускользнула обратно в свою комнату, он встал, оделся и сел во дворе, читая словарь при свете свечи до самого рассвета. Когда взошло солнце и потеплело, их ночные страхи исчезли, и они мирно продолжали свое путешествие. Вскоре обоз дотащился до большой проезжей Хоккайдской дороги, восточное Мисимы. Пешеходы стали гораздо многочисленнее. Подавляющее большинство их было, как всегда, пешком с пожитками за спиной. На дороге попадались отдельные вьючные лошади и совсем не было экипажей.

- О, экипажи- это что-то с колесами, да? В Японии ими не пользуются, Анджин-сан. Наши дороги слишком крутые и все время пересекают реки и ручьи. Колеса также портят их, так что экипажи запрещены для всех, кроме императора, и он проезжает несколько церемониальных ри в Киото по специальной дороге. Нам они тоже не нужны. Как мы сможем ехать на этих колесах через все реки и ручьи - их очень много, слишком много, чтобы построить всюду мосты. Отсюда до Киото, может быть, надо пересечь шестьдесят ручьев, Анджин-сан. Сколько мы уже пересекли? Дюжину, да? Нет, мы все ходим пешком или ездим верхом. Конечно, лошадей и особенно паланкины могут иметь только важные люди, дайме и самураи, и даже не все самураи.