Юрий Кузнецов: Тропы вечных тем: проза поэта

В тот же день я записываю в дневнике: „…упрекает меня за „засилие быта“. Что ж, я сам понимаю это. Но всё время думать о быте — и не писать о нём? Я не могу отделиться от быта, так как он у меня не налажен, всё под сомнением — и семья, и работа, и жильё… Но всё же я оторвался от Ю.К. и теперь ухожу в свой собственный полёт, в „путь во мгле“!..“.»

— Комментарий Виктора Лапшина:

«Впервые стихи Юрия Кузнецова я прочитал в 1969 году. „Литературная газета“ опубликовала его небольшую подборку с кратким предисловием Виктора Гончарова. Эту вырезку храню. Запомнилась и „Атомная сказка“. Лишь в 1978 году мне в руки попала книга поэта. Она меня прямо-таки восхитила. От неё веяло родным для меня духом. Ещё в 1973 году я написал „Одиночество“ („Берег бедный, песок да осока…“). Впоследствии В. В. Кожинов отнёс его к моей „кузнецовщине“, что неверно. От костромских друзей я узнал, что Кузнецову нужны лапти: в них здорово ходить дома. В то время я часто ездил по деревням и наконец лапти раздобыл. Вложил в лапоть книжечку о Галиче и послал Юрию Поликарповичу. В сентябре получил от поэта книгу „Выходя на дорогу, душа оглянулась“ с надписью: „Виктору Лапшину — Юрий Кузнецов, с благодарностью за отзывчивость. 5.IX.78“.

Декабрь 1981 года. Я в Москве. Вместе с моим другом Анатолием Новиковым в гостях у Кузнецова. Были у него недолго: надо было ехать в редакцию журнала „Советская литература“ к И. И. Ростовцевой. Оставил при прощании Кузнецову свои стихи. Он подарил книгу „Отпущу свою душу на волю“ с надписью: „Виктору Лапшину — на русскую думу. Юрий Кузнецов. 19.XI.81 г.“. Почти через год неожиданно получаю от поэта письмо…»

— Комментарий Виктора Лапшина: «Через полтора года я впервые узнал, как Юрий Поликарпович нападает на моего любимого Тютчева.»

— Надпись на открытке с видом Загорского историко-художественного музея от 15 июля 1985 года.

Комментарий Виктора Лапшина:

«Речь идёт о моём стихотворении „Свеча“ („Путём ли здравствуешь, мой брат громоголосый?“), посвящённом Кузнецову. Стихотворение он похвалил (не без иронии, впрочем, добродушной), но ему оно вскоре разонравилось из-за одной строки: „А книгу вещую — ты должен воскресить“. Сказал: „Я никому ничего не должен“. „Свеча“ была опубликована в моём сборнике „Мир нетленный“. Вместо „должен“ я поставил „призван“.

В том же году, при встрече в Москве, Кузнецов предложил мне написать стихотворение о русалке. Написал, послал.»

— Комментарий Виктора Лапшина: «Моя „Русалка“ вошла в литературно-художественный сборник „Слово“ издательства „Современник“ в 1989 году. Реки, текущей вспять, в стихотворении не было и нет, так же как печального взора, сиянья, льющегося на луну; взгляд зыбок, трепетно лишь внимание прохожих, слышащих ночной голос русалки. Сам Кузнецов изменил своё отношение к стихотворению (до его публикации). Он как-то спросил: „Что с „Русалкой“?“. Я сказал, что её уничтожил, не переделывая. Он бросил: „Ну и дурак!“ После такого комплимента я отправил стихотворение в „Слово“. (Может быть, я переделывал „Русалку“, да не помню.)»

— Комментарий Виктора Лапшина:

«Беспокоился Юрий Поликарпович о моём приёме в Союз писателей.

Кроме Дедкова рекомендации мне дали В. В. Кожинов и сам Ю. П. Кузнецов, повергшие в шок костромских писателей: дескать, чрезвычайно завышена оценка моей поэзии.»

— Комментарий Виктора Лапшина: В 1987 году начались хлопоты по поводу пробивания для меня квартиры. Озаботился и Кузнецов.

— Комментарий Виктора Лапшина: «„Пёстрое“ письмо датировано 21.05.87».

— Комментарий Виктора Лапшина: «Я просил помочь в издании книги вологодского поэта М. Сопина Кузнецов ответил откровенно».

— Комментарий В. Лапшина: «Похоже, в самом деле в то время Кузнецову жилось нелегко. Возможно, моё существование давало ему возможность „открывать предохранительный клапан“, хотя бы письменно.»

— Комментарий Виктора Лапшина: «Критик и поэтесса Татьяна Глушкова прислала мне свою новую книгу статей „Традиция — совесть поэзии“, в которой громила Кузнецова. Я дал ей „отлуп“ и спросил Юрия Поликарповича, читал ли он Глушкову.»

— Комментарий В. Лапшина:

«В каждом письме Кузнецова ясно виден его крутой нрав. Неважно, о чём он пишет: о стихах или о житейских неурядицах.»