Андрэ Моруа - Открытое письмо молодому человеку о науке жить

_________________________________________________________________

Писательский труд

Когда я спросил вас: "Как вы собираетесь строить свою жизнь?", вы ответили: "Быть может, писать". Надо или отбросить "быть может", или отказаться от от этого намерения. Если вы призваны стать писате

(630)

лем, вы станете им во что бы то ни стало. Виктор Гюго с детства хотел быть "Шатобрианом или никем"". При-рожденный писатель пишет, потому что ему есть что сказать и выразить это он может лишь на письме. Если вас притягивает чистый лист бумаги, если вы готовы всем пожертвовать ради того, чтобы поведать миру мысли, которые теснятся у вас в голове, ища выхода, если вы знаете, что будете писать, несмотря на прова-лы, несмотря на враждебность критиков, если вы, как Пруст, испытываете чувство освобождения и триумфа, когда вам удается одной удачной фразой точно обри-совать человека, предмет или чувство, тогда в добрый час!

Но, вступая на эту стезю, знайте, что вы принимае-те постриг и вам всю жизнь придется работать больше, чем человеку любой другой профессии. Когда видишь готовую, целостную и стройную книгу, то кажется, что перед тобой -творение природы. "Госпожа Бовари", "Адольф", "Отец Горио" естественны, как дуб или яб-лоня. Меж тем они -- плоды огромного, невероятного труда. Взгляните на черновые рукописи великого про-изведения. Сколько перечеркиваний! Сколько вставок! Сколько исправлений в тексте и на полях! Какая странная бахрома листочков, подклеенных к гранкам? Конечно, случается, что в порыве вдохновения автор за ночь "выдает на-гора" целых тридцать страниц. Но какими бы вдохновенными ни были эти пламенные строки, они должны обрести окончательную форму, гладкость. Бывают и счастливые часы, но сколько тяж-ких дней, когда писатель никак не может выбрать сюжет для нового произведения! Сколько отвергнутых начал! Сколько разочарований в тех случаях, когда автор думал, что растит розу, а вырастил репейник.

Входящие сюда, оставьте не всякую надежду, но всякую лень и всякое тщеславие. Вам придется смот-реть на свое творение со стороны, судить его и в случае необходимости осудить. Кроме того, умейте разглядеть его красоты, если они в нем действительно есть. На-учиться верно оценивать свои произведения можно, только читая классиков. Вскормленный Чеховым и Кэтрин Мэнсфилд*, вы будете со смирением, порой с

(631)

надеждой равнять свою прозу по их новеллам. Воспи-танный на Бальзаке, Стендале, Прусте, вы будете стро-ги к своим романам. Восхищаясь интеллектуальными фантазиями Свифта и Кафки, вы будете беспристраст-но оценивать свои вымыслы. И остерегайтесь принять за новое то, что существует с незапамятных времен. Пример -- кому принадлежат слова: "Вы действитель-но не знаете, за что оказались в этой тюрьме, именуе-мой жизнью, и за что страдаете, но вы знаете, что процесс..."'? Думаете, это Кафка? Ничего подобного, мой дорогой: Виньи! Вот вам урок осторожности. Не советую вам копировать стиль мастеров (хотя Пруст многому научился, пародируя их*); если вы обладаете писательским даром, вам и самому не захочется под-ражать. Вы бессознательно позаимствуете у Толстого манеру представлять героев, у Бальзака -- любовь к пространным вступлениям, у Стендаля -- пылкую дер-зость, но все остальное возьмете у самого себя и сами изготовите свой мед.

Будьте неподкупным судьей своей работы, но бой-тесь презирать ее. Раз вы воспитаны на классиках, ваше собственное суждение приобретает большую ценность. Если, закончив произведение и перечитав его, вы найдете его прекрасным, верьте в это, кто бы что ни говорил. К счастью, среди критиков есть люди серьезные, беспристрастные, великодушные, образо-ванные; вы будете прислушиваться к их мнению и считаться с их замечаниями. Но кроме них на вашем пути встретятся -- увы! -- критики злобные и скупые на похвалы. "Посредственность остается посредствен-ностью и в своем неумении восхищаться". Признаюсь, теплые отзывы могучих умов -- Алена, Валери, Робера Кемпа, Эдмона Жалу*, Вирджинии Вулф, Эдмунда Госсе, Десмонда Маккарти (я называю только умер-ших) -- оказали мне в юности большую поддержку. Если вам случается говорить о чужих произведениях, умейте похвалить то, что того заслуживает. Перечитай-те чудесную статью Бальзака о "Пармской обители"*. Гений, открывающий другого гения, -- эта картина согревает душу, особенно когда вспоминаешь, что в ту

(632)

пору ни тот, ни другой еще не были в полной мере оценены критикой.

Предположим, что призвание к писательскому труду и умение выражать свои мысли у вас есть. Это прекрасно, но какой род литературы вы изберете? Самые великие умы не сразу нашли себя. Бальзак счи-тал себя драматургом, философом, памфлетистом. Свои первые романы он назвал "настоящим литера-турным свинством", только успех убедил его в том, что он романист. Будущий великий поэт узнает себя рань-ше. Байрон, Гюго еще подростками писали прекрас-ные стихи и знали это. Если человека тянет излить свои ощущения в стихах, если у него есть чувство ритма, это проявится еще до двадцати лет. Осознание себя романистом приходит позднее. Чтобы описать мир, нужен жизненный опыт. Желаю вам жить полной жизнью и избрать в юности профессию, которая столкнет вас с самыми разными людьми. Будущему романисту не помешает сначала заняться другим делом. Он накопит воспоминания. Диккенс был жур-налистом, Бальзак печатником. Оба прошли через нужду, кредиторов, долговую тюрьму (Диккенс -- на-вещая отца)'. Эти несчастья принесли им счастье.