Андрэ Моруа - Прометей, или Жизнь Бальзака

О народ, совершающий Революцию,

О море, глухое, слепое от ярости.

Виктор Гюго

Февраль 1848 года. Возвратившись, Бальзак увидел Францию, кипевшую страстями. То было время "банкетной кампании" сторонников Реформы, когда за десертом ораторы требовали всеобщего избирательного права. Тьер сравнивал кабинет министров с кораблем, который дал течь и с каждой минутой все глубже погружается в воду, Ламартин возвещал, что после революции во имя свободы произойдет революция, вызванная презрением к монархии. Даже национальная гвардия кричала: "Да здравствует Реформа!" Охлаждение буржуазии к королю было серьезной угрозой для буржуазного режима. Бальзак никогда не питал симпатии к Июльской монархии, он желал более сильной власти. Но он боялся конвульсий, сопровождающих всякий переворот.

Двадцать второго февраля он обедал у Маргонна, у которого была квартира в Париже. Из-за восстания половина гостей отсутствовала. Домой Бальзаку пришлось возвращаться пешком, так как перепуганный хозяин наемной кареты отказался прислать за ним экипаж. Толпы народа при свете факелов носили по улицам трупы убитых. Двадцать третьего февраля Бальзак, забыв о революции, был полон "сладостных мыслей". "Бенгали" мечтал "о розах своего сада". Садом называлась его "милая киска". Вечером он узнал, что король уступил и пожертвовал своим министерством. "Это первый шаг Луи-Филиппа к изгнанию, или к эшафоту", - писал Бальзак госпоже Ганской. Опасения толкали его в лагерь ультрароялистов. "Политика должна быть безжалостна для того, чтобы государства были крепки, и признаюсь, после всего, что я сейчас видел, я, как и прежде, одобряю и австрийский carcere duro [тюремный карцер (ит.)], и Сибирь, и прочие методы абсолютизма. Моя доктрина абсолютизма с каждым днем приобретает все новых сторонников; к числу их принадлежит теперь и мой зять". Бедняга Сюрвиль! Ему тоже было страшно.

Двадцать четвертого февраля Бальзак из любопытства последовал за колонной повстанцев и видел, как они в Тюильри разбивали зеркала и люстры, рвали красные бархатные гардины с золотой бахромой, жгли книги. Эти сатурналии, говорил он, внушают ему отвращение. Однако ж он унес с собою часть украшений и драпировки трона, а также школьные тетради маленьких принцев, внуков Луи-Филиппа. Коллекционер утешил консерватора.

Виктор Гюго и его друзья желали бы спасти династию установлением регентства герцогини Орлеанской, умной женщины либеральных взглядов. Но вооруженный народ осадил Палату. Рождалась Республика. Начнется анархия, думал Бальзак, нищета, грабежи. Его не успокаивало то, что во временное правительство вошел его друг Ламартин. Бальзак считал поэта очень порядочным человеком, но опасался его лирических восторгов. Деньги утекали; акции Северных железных дорог упали еще ниже; трехпроцентные облигации падали с каждым днем. Старик Гранде скупал бы их сейчас. Бальзак написал Мнишекам, чтобы они прислали для этого деньги во Франкфурт и передали их в его распоряжение; Мнишеки этого не сделали. Паника была так велика, что невозможно было напечатать статью или фельетон. Издатели и газеты не решались рисковать.

Двадцать четвертого февраля в Тюильри Бальзак встретил Шанфлери, молодого писателя-фельетониста, принадлежащего к парижской богеме. Двадцать седьмого февраля он пригласил Шанфлери к себе на улицу Фортюне и принял его, облачившись в свою знаменитую белую сутану. Гость нашел, что Бальзак очень хорош собою.

"Живые черные глаза, могучая шевелюра с пробивающейся сединой, яркие краски лица, в которых резко перемежались желтоватые и красные тона на щеках, какая-то странная щетина на подбородке придавала ему вид веселого вепря... Он смеялся часто и громко, от смеха у него колыхался живот, за приоткрытыми полными румяными губами виднелись редкие зубы, крепкие, как клыки..."

Бальзак продержал у себя Шанфлери три часа и надавал ему много советов. Молодой литератор писал маленькие рассказы. "Рассказики ни к чему не приведут, - говорил Бальзак. - Ваши новеллы слишком коротки; если долго заниматься сочинением таких вещей, это должно сузить кругозор". Он вспомнил, что знал одного человека, по фамилии Берту, уроженца Камбре, который каждую неделю печатал новеллу в газете "Ла Пресс". "Года два он имел успех. А потом что с ним сталось?.. Сочиняйте новеллы и рассказы, раз это вам нравится, но не больше трех в течение года. И смотрите, пишите их только для своего удовольствия; за десять лет вы опубликуете тридцать новелл, считая по три в год. Если вам удастся создать двадцать шедевров из числа этих тридцати новелл, вы должны почитать себя счастливым. Зато десять месяцев в году пишите пьесы для театра, чтобы зарабатывать деньги, много денег, потому что художник должен вести роскошную жизнь". Присоединяя к наставлениям пример, он показал гостю свою галерею и заявил, что Ротшильд очень завидует ему. Осматривая коллекцию, молодой литератор с удивлением думал: "Я же знаю эту галерею! Где я видел ее?" И вдруг он узнал ее: это была галерея кузена Понса.