Рамон Меса - Мой дядя - чиновник

— Верно.

— Вернее и быть не может.

— У вас есть на примете какая-нибудь девушка?…

— Как раз поэтому я с тобой и заговорил. Я тут знаю одну — ей идёт пятнадцатая весна; глаза у неё яркие, большие, прямо-таки молнии мечут; волосы шелковистые и как смоль чёрные; талия в рюмочку. Девица она образованная и к тому же дочь миллионера.

У дяди потемнело в глазах.

— Как бы на неё посмотреть? — полюбопытствовал он.

— Если придёшь вечером в «Лувр», я тебе её покажу.

И с этими словами любители моциона расстались.

Весь день дядя томился в ожидании назначенного часа.

Ах, бедняжка Луиса, самая милая и прелестная из девушек нашего селения! Теперь я вижу — недаром, когда мой дядя признался тебе в любви и дал клятву, разбогатев в Америке, торжественно испросить твоей руки, недаром тогда две слезинки скатились по твоим розовым щёчкам и упали в кристальные воды родника, которые вздрогнули, — должно быть, от радости, — приняв их в своё лоно.

Когда закончился день, показавшийся дяде особенно длинным, он отправился на место свидания, в «Лувр», где должен был встретиться со своим высокопоставленным покровителем. Дон Хенаро не заставил себя ждать и, появившись, сразу же сказал:

— Ага! Тебя, как я погляжу, заинтересовала голубка, хотя ты на них раньше и не глядел, верно?

Дядя покраснел и, чтобы скрыть смущение, заговорил о разных пустяках.

Через минуту у сквера остановилась великолепная коляска.

— Вот и они! — воскликнул дон Хенаро, указывая на только что подъехавший экипаж, схватил дядю за руку и потащил его за собой. Приблизившись к коляске, он любезно раскланялся с сидевшими в ней старцем почтенного вида и юной девицей. Первый был дон Фульхенсио, вторая — его прелестная дочь Аврора.

Дон Хенаро без лишних церемоний тут же представил отцу и дочери своего двоюродного брата дона Висенте Куэваса. Дядюшка при этом так смутился, что еле-еле сумел пролепетать подобающие приветствия, принятые весьма холодно.

Дон Хенаро, которому положение позволяло бывать в высшем свете, полагал, что бесконечные и ничего не значащие разговоры, столь часто создающие репутацию ветреным салонным шаркунам, позволят и ему сойти за образец галантности. Поэтому, когда ему хотелось произвести впечатление на собеседника, он принимался тараторить, выпаливая тысячу глупостей в минуту, и, словно заведённая шарманка, не останавливался до тех пор, пока оглушённые нескончаемым потоком слов слушатели не прерывали его:

— Конечно, конечно, сеньор… Но нам пора уходить. Да хранит вас бог!

Дон Фульхенсио, собиравшийся в тот вечер в театр, чтобы послушать понравившийся ему акт оперы, в душе посылал ко всем чертям неуместное пустословие дона Хенаро.

Мой дядя изображал часового подле Авроры. А дон Хенаро, стоя у противоположной дверцы экипажа, знаками подстрекал дядю сказать девушке хоть несколько слов, но тот, будучи не в силах выдавить из себя ни единого звука, довольствовался тем, что украдкой бросал взгляды на плечи красавицы Авроры.

Прогуливаясь с дядей по Аламеда де Паула и рассказывая ему о девушке, дон Хенаро ничего не преувеличивал: она действительно была прекрасна, более того — восхитительна.

Наконец дон Фульхенсио, утомлённый бесконечными речами дона Хенаро, приказал кучеру трогать. Экипаж удалился, а дяде казалось, что он видит, как из глаз прекрасной девушки льются потоки ослепительного, неземного света.

— Эй, Висенте, одурел ты, что ли? Разве не видишь — на тебя сейчас наедет карста? — закричал дон Хенаро, оттаскивая дядю за руку от надвигавшейся на него опасности.

Дядя вздохнул.

— А девушка-то поглядывала на тебя одобрительно, — заверил его дон Хенаро.

— Правда? Из чего вы это заключили?

— Послушай, повторяю тебе ещё раз» по обращайся ко мне на «вы». Разве мы не двоюродные братья?

— Извини… Я просто был рассеян.

— Да, девушка глядела на тебя отнюдь не безразлично, — повторил дон Хенаро. — Поверь мне, Висенте, — ведь я уже не молод, и у меня есть некоторый опыт в подобных делах.

Дядя расцвёл от радости.

— Теперь тебе следует написать ей, — продолжал дон Хенаро.

— А кто же передаст ей моё письмо?

— А вот кто, понятно? — ответил дон Хенаро и, сложив указательный и большой пальцы, потёр их друг о друга.

— Понятно, — пробормотал мой дядя, уразумев выразительный жест своего покровителя. — Если всё дело только в деньгах, можешь считать его уже сделанным.