Рамон Меса - Мой дядя - чиновник

Он ходил по комнате из угла в угол, с математической точностью пересекая её по диагонали, оглушительно прочищал горло, наугад вытаскивал из архива какую-нибудь папку и быстро просматривал её, что-то бормотал себе под нос, корчил гримасы, улыбался, закладывал руку за ворот рубашки, нетерпеливо топал ногами и возвращался на прежнее место, всем своим видом показывая, что не нашёл в деле того, что искал.

Затем он брал лист бумаги, набрасывал на нём столбцы цифр, складывал их и вычитал, ничуть не заботясь, о правильности своих подсчётов. Исписав лист, он доставал целую тетрадку и начинал заполнять страницу за страницей именем дона Висенте Куэваса, выводя одну подпись за другой; исчертив каракулями всю тетрадь от корки до корки, он вытаскивал новую и принимался за прежний труд.

— Ага! Вижу, вижу — работа подвигается, — сказал дои Хенаро, внезапно появляясь в архиве.

Дядя, застигнутый врасплох за занятием, гораздо менее полезным, чем рассчитывал его покровитель, сделал попытку спрятать исписанные листы.

— Нам нужно о многом переговорить и ещё больше сделать, дружище Висенте, — продолжал дон Хепаро, придвигая стул и усаживаясь подле моего дяди. — Первый шаг оказался гораздо удачнее, чем я предполагал. Это доброе предзнаменование. Но сейчас, дорогой кузен, тебе предстоит выяснить, какие дела закончены, а какие нет. Составь список тех и других. Вот тебе шифр: ты будешь им пользоваться, озаглавливая и нумеруя папки.

С этими словами дон Хенаро вытащил из кармана и вручил дяде лист бумаги, испещрённый непонятными значками. Дядя вперил в письмена вопрошающий взгляд, и чем дольше он смотрел на них, тем унылее становилось его лицо.

Разгадав причину дядиной озабоченности, дон Хенаро заметил:

— Я, разумеется, понимаю, за два-три дня тебе этого не освоить. Но ничего, за неделю ты разберёшься в моей системе. Только смотри — не позднее, договорились?

Дяде стоило большого труда не выпалить дону Хенаро, что подобные занятия ему не по силам и поэтому он отказывается от желанной должности.

— Не робей, Висенте! Уверяю тебя, ты ещё добьёшься своего. И скажу наперёд: если ты будешь расстраиваться из-за всякого вздора, ты — человек пропащий. Когда ты рассматривал бумагу, которую я тебе дал, я заметил уныние на твоём лице. Если не сможешь выучить эти значки наизусть за одну неделю — не беда, даю тебе две. Ну как? Главное, выучи. Тебе придётся писать кое-что такое, чего не должен понимать никто, кроме нас с тобой.

Тут дон Хенаро на мгновение устремил взор в потолок.

Мой дядя не поднимал глаз от бумаги. Он держал её в руках и, по мере того как изучал её содержание, убеждался, что проклятое заучивание займёт времени гораздо больше, чем может ему дать его досточтимый начальник.

Наконец дон Хенаро поднялся и воскликнул:

— Я не люблю никому открывать заранее мои планы. Сейчас самое необходимое — составить опись папок. Итак, за дело, Висенте. Договорились?

И он удалился, не проронив больше ни слова.

У моего дяди пропала всякая охота переводить зря бумагу и делать вид, будто он много и чрезвычайно быстро пишет, чем он с таким усердием и занимался перед приходом своего покровителя. Теперь его пыл сменился полной апатией. Дядя не отводил глаз от вручённого ему листа с дьявольскими закорючками и не делал ни единого движения: казалось, жизнь покинула дядино тело; даже его глаза утратили недавний ликующий блеск.

«Если бы дон Хенаро, — думал он, — позволил привести сюда моего племянника, мы поделили бы работу».

Было около двух часов пополудни. Дядя настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как Хуан, привратник дона Хенаро, с торжественностью облечённого полным доверием стража внёс груду документов и положил их на стол.

Вид кипы бумаг, возвышавшейся в непосредственной близости, так поразил дядю, что лишь через немалый промежуток времени он осмелился перелистать их. На последней странице каждого документа дядя неизменно читал: «Столоначальнику для приобщения к делу…»

«Да ведь это же моя теперешняя должность! — с гордостью сообразил он, увидев название её на стольких листах бумаги, сшитых в большие книги. — Теперь и у меня есть чин, а это уже начало карьеры!»

И дядя принялся строить воздушные замки, считая себя самым удачливым человеком в мире.

Это приятное занятие прервал приход какого-то подканцеляриста, который бесцеремонно встал перед широким письменным столом дяди и объявил: